|
А. Филюшкин (продолжение)
Важнейшим компонентом
восприятия царства на Руси был
футурологический аспект, получивший
чисто религиозную трактовку.
Осознание того, что Россия осталась
последней праведной страной в мире (об
истоках этого говорилось выше),
получило выражение в понимании
построения Российского царства как
Царства Божиего на земле или — как
будущего Царствия Небесного.
Предполагалось вознесение всей
России, всех русских православных
христиан в Новый Иерусалим, Небесный
град праведников, описываемый в
Апокалипсисе. Проводником Руси в
Царство Божие, как говорилось выше,
должен был выступить царь.
Такая идеология отразилась
в многочисленных любопытных
фрагментах памятников общественно-политической
мысли. И.С. Пересветов призывает
служилых людей переносить все тяготы
службы, сравнивая ее... со службой
ангелов на небесах43. Наиболее
полно данная концепция выражена в
Степенной книге. В ней заложена идея «степени»
русской истории (их всего 17) — это «лествица»
Руси в Царство Божие. Подвиги русских
правителей, «яко златыми степеньми, на
небо восходную лествицу воздрузиша,
поне иже невозбранен к Богу восход
уствердиша себе и сущим по них»44.
Историческая концепция Степенной
книги — это попытка провести прямые
параллели между русской и церковной
историей, стремление доказать их
тождественность.
Первая усобица князей
Киевской Руси расценивается
равнозначной «Каинову братоубийству»45.
Князь Владимир считается первым царем,
так как во крещении он принял имя
Василий (Василий = Василевс = царь)46.
По итогам своих благодеяний он
переселился в Небесный Иерусалим.
Значение его деятельности автор
Степенной книги оценивает следующим
образом: «якоже семя Аввраамле и
Исааково и Исраилево, никто не может
изчести, тако и семя блаженного
Владимира Нового Исраила» (то есть
Руси. — А.Ф.)47.
После сравнения Владимира с
Давидом, а Ярослава Мудрого с
Соломоном Степенная книга начинает
выстраивать версию переноса царства в
Москву. Истоки Московского царства
сперва отождествляются с правлением
Владимира Мономаха (первого «царя»,
венчанного из Византии). Однако после
него «Русское царство» распалось на «многие
начала». Самодержавство сперва было в
Киеве. С 1147 г. Киев захирел, и началось
возвышение Москвы (при Юрии
Долгоруком, основателе Московского
царства, обновившем «первоначальственное
скифетродержание»). Однако Долгорукий
не терял своих связей с Киевом,
поэтому с его кончиной и возвышением
Андрея Боголюбского центр
самодержавия переместился во
Владимир. Особую роль тут сыграло
перенесение из Царьграда иконы
Владимирской Божией матери,
написанной евангелистом Лукой48.
Затем «за многая
неисправления и великая согрешения, и
разность и несогласие и неисправление
к Богу, навела на ны Бог от востока
безчеловечного Батыя, от него же
пленена бысть тогда Руская земля»49.
Новый рост Москвы начался только с
Ивана Калиты, на что повлияло
устроение в Москве соборной церкви по
совету митрополита Петра50.
Возвышение и утверждение «Нового
Израиля» начал Иоанн III, разбив татар
на Угре и этим заслужив сравнение с
Иисусом Навином, библейским царем-завоевателем
(из послания Вассиана на Угру)51.
Василия III Степенная книга тоже иногда
называет царем, но апофеоз
прославления царства наступает при
описании правления Иоанна IV. Бог
выступает как прямой помощник и чуть
ли не соправитель Иоанна Грозного: «Иже
тако глаголет Господь: Аз воздвигох
Царя провдою, и приях за руку десную, и
укрепих тя, да послушают тебе языци, и
крепость царем разрушу, отворю ти
двери, и грады не затворятся, аз пред
тобою пойду, и горы поровняю, и двери
медные сокрушу, и затворы железные
сломлю»52.
Однако воплощение в жизнь
идеологемы «Россия — потенциальное
Царство Божие» требовало исполнения
трех ее важнейших составляющих: «царской»
внешней политики, внутренней
перестройки России в царство (прежде
всего в духовном отношении и
политически — в институциональном
плане) и отлаживания системы
отношений «власть — подданные» (особенно
в сфере столкновения с интересами
аристократии). Иоанн IV был первым
Боговенчанным русским царем, и именно
на него легло первое историческое
испытание идеи царства на Руси.
Правительство Иоанна IV предпринимало
попытки воплощения этой идеологии, но
необходимо признать, что по всем трем
параметрам «царство» Иоанна Грозного
не состоялось.
В области внешней политики
Иоанн Грозный первоначально опирался
на доктрину, разработанную в кружке
митрополита Макария и
провозглашавшую идею, что воины,
погибшие в наступательной борьбе
Российского царства с неверными
державами, автоматически обретают Рай53.
В речах, обращенных к отправляющимся
под Казань воинам, Макарий говорил: «А
иже случится кому ныне от
православных крестьян на том вашем
царском ополчении не токмо кровь свою
пролияти, но и до смерти пострадати...
добре очистят душу свою от грех и
воспримят от Господа Бога в тленных
место вхождение вышняго града
Иерусалима наследие»54. Та же идея
воспроизводится в «Казанской истории»
— памятнике, посвященном взятию
ханства в 1552 г. (эти слова вложены в
уста Иоанна Грозного)55. Однако,
завоевав «поганские» Казанское и
Астраханское ханства, Иоанн IV «увяз» в
Ливонской войне с европейскими
державами. Причем главный противник —
Польско-Литовское государство — не
желал признавать Иоанна IV обладателем
царского титула и обвинил его в
ведении войны с христианскими
странами вместо того, чтобы
объединиться с ними против «бусурман».
Проигрыш этой «нецарской» войны,
несомненно, оказал серьезное влияние
на трактовку идеологемы «царство» на
Руси. В частности, была забыта
доктрина митрополита Макария. В
общественной мысли стали стираться
трактовки царя как защитника христиан,
сокрушителя «бусурманских» царств: в
основном они базировались на успехах
1550-х гг., а вплоть до 1850–1890-х гг.
подтвердить «царственный» характер
внешней политики было особо нечем.
Необходимость внутреннего
переустройства России для ее перехода
в православное Богоугодное царство
остро осознавалась в обществе и
отразилась в многочисленных проектах
реформ, содержащихся в публицистике
середины XVI в. Наиболее показательны
рекомендации И.С. Пересветова. Он
подчеркивает, что для окончательного
перехода в новое качество к
православной вере нужна «правда»,
совершенное, справедливое
государственное устройство. По его
мнению, «Бог не веру любит — правду».
Примером устройства общества и
государства «по правде» для него
служат реформы Магмет-Салтана после
взятия им Константинополя («... а
естьли бы к той правде турской да вера
християнская, ино бы с ними аггели же
беседовали»). При этом в психологии И.С.
Пересветова как автора мы видим
крайне любопытный сплав: восточный «бусурманский»
царь для него является образцом
государственного деятеля, причем он
действует... по воле христианского
Бога и даже судей в своем (мусульманском!)
государстве велит приводить... к
крестному целованию!56.
Идея, что «царство = правда»,
была усвоена Иоанном Грозным. Она
повторяется в его первом послании
Курбскому57. Задачам построения
державы «по правде», перестройки ее в
царство во многом подчинены реформы
1550-х гг., особенно их первый этап
(1547–1552 гг.)58. Предпринимались
попытки серьезных изменений в
социально-политической сфере (введение
института царства — 1547, принятие
нового Судебника — 1550, попытка
ограничения местничества — 1549–1550, «тысячная
реформа» — 1550, внесение важных
изменений в земельное
законодательство, особенно в вопросы
церковного иммунитета и т.д.). Но
главной составляющей преобразований
на этом этапе были духовно-религиозные,
к которым иногда даже применяется
термин «вторая христианизация Руси
митрополитом Макарием» (кстати, в
Степенной книге Макарий назван прямым
продолжателем дела Владимира Святого59).
Происходило интенсивное внедрение
христианских норм в церковное
обустройство (Стоглав, 1551) и домашнюю
жизнь россиян (Домострой Сильвестра,
1546–1553).
Казалось, сбывалось
пророчество И. С. Пересветова: «Ты (Иоанн IV.
— А.Ф.) — государь грозный и мудрый,
и грешных на покаяние приводиш и
правду в царство свое введешь, Богу
сердечную радость воздаш»60.
Однако к концу 1550-х гг. реформы стали
затухать, постепенно сошли на нет.
Многие из них были паллиативными,
половинчатыми, незавершенными, даже
дезавуированными. Неудача реформ 1550-х
гг. во многом подтолкнула Иоанна IV к
опричнине.
Важнейшим источником
опричнины были накопившиеся за 1550-е гг.
противоречия по вопросу о
прерогативах царя и его советников.
Частично эта проблема проистекала из
мнительности и амбициозности самого
Иоанна Грозного, видевшего в любом
неугодном государю совете измену и
чуть ли не претензию на узурпацию
царской власти. Но часть противоречий
носила объективный характер. Их можно
разделить на институциональные и
идеологические.
В ходе реформ 1550-х гг. резко
возросла роль ведомств
государственного аппарата — боярской
думы, ее комиссий, Казны, Дворцовых
ведомств, дьячих изб и т.д. Их
руководители сосредоточивали в своих
руках практически все
государственное делопроизводство,
что давало им известную
самостоятельность при принятии
решений. Пока эти решения совпадали с
желаниями царя, ситуация не
обострялась. Но в условиях начавшейся
Ливонской войны работа целого ряда
государственных служб, прежде всего
военной и дипломатической, дала сбой.
Иоанном Грозным данное
обстоятельство было расценено как
сознательная измена, начались
предопричные «переборы людишек».
Одновременно царь стремился умалить
роль государственных ведомств и
сосредоточить всю полноту
политической жизни в своем
непосредственном окружении. Важными
звеньями этого процесса были реформа
«государева двора» 1560 г., конфискация
Иоанном Грозным дворов митрополита
Макария и Владимира Старицкого в 1563 г.,
а конечным звеном — учреждение
опричнины как особого «государева
обихода»61.
Вышеописанные процессы
сопровождались некоторым пересмотром
идеологемы «царства», соединенным с
напряженной полемикой между
представителями различных слоев
русского общества. Речь идет прежде
всего о знаменитой дискуссии Иоанна
Грозного и Андрея Курбского, царя и
первого русского диссидента.
В 1560–1570-е гг. Иоанн IV,
действуя, видимо, в русле своей
опричной политики, интенсивно
разрабатывает ту сторону «модели
царства», где говорится о
безграничных полномочиях царя,
активно муссируя цитату из послания
апостола Павла («…противящийся
власти, противится Божию установлению»),
и зачастую игнорирует идею
ответственности перед Богом и
подданными. Концепция царства под его
пером, таким образом, развивается в
сторону его трактовки как
неограниченной самовольной тирании.
В первом послании Курбскому
все царства, где правитель слушался «синклитов
и советов», Иоанн Грозный объявляет в
конечном итоге рухнувшими. Иоанн IV
говорит о своем праве нарушать Божии
заповеди (!), если они мешают ему
проявлять «самовластье» и выполнять
свои царские функции62. Иоанн
Васильевич рьяно стыдил европейских
правителей, имеющих в своих странах
парламенты, сеймы, считающихся с
нуждами общества. Приведем лишь
наиболее колоритную цитату из письма
Иоанна Грозного английской королеве
Елизавете (1570): «И мы чаяли того, что ты
на своем государьстве государыня и
сама владееш и своей государьской
чести смотриш и своему государству
прибытка... Ажно у тебя мимо тебя люди
владеют, и не токмо люди, но мужики
торговые, и о наших о государских
головах и о честех и о землях прибытка
не смотрят, а ищут своих торговых
прибытков. А ты пребываеш в своем
девическом чину, как есть пошлая
девица»63.
В посланиях бояр в Польско-Литовское
государство (1567), либо инспирированных,
либо написанных Иоанном Грозным,
помимо апологетики безграничности
самодержавной власти, настойчиво
проводится мысль, что «вольной службы»
и «свободы» вообще не бывает. Польский
король Сигизмунд полемизировал с
московским царем, указывая, что Бог
сотворил первого человека (Адама)
свободным. Иоанн Грозный резко
поправлял его: не свободным, а «самовластным»,
а после нарушения Божией заповеди
Адам был осужден на несвободу и
искупление своего греха. При этом
Иоанн смеялся над Сигизмундом, что он
зависит от советников даже в вопросе
выдачи замуж его сестры Катерины64.
В конце 1560-х гг. Иоанн все
искреннее верил в тезис И.С.
Пересветова: «Без таковые грозы не
мочно в царство правды ввести... как
конь под царем без узды, тако и царство
без грозы»65. В воплощении этой
идеи в жизнь он видел решение всех
проблем, стоявших перед страной. «Грозы»
с каждым годом прибавлялось, но при
этом в обратной пропорции в России
почему-то убывала «правда».
Подобная эволюция модели
царства в сторону тирании вызвала
полемику Иоанна IV с
идеологическими оппонентами, главным
из которых считается Андрей Курбский.
Обычно концепцию Курбского сводят к
защите прав боярства вмешиваться в
дела государства. Однако взгляды
князя-диссидента гораздо тоньше и в
значительной мере перекликаются с
традиционной трактовкой «царства» на
Руси.
Курбский видел в
возрастании самовластья царя «дерзание»
против Божиих заповедей, превышение
полномочий, делегируемых царю от Бога.
Вознесшийся самовластьем царь, по
Курбскому, впадает в ересь,
грехопадение и в конечном итоге
превратится в сатану (князь
иллюстрирует этот тезис легендой о
царе Фосфоре)66.
Но что же делать, если «царь
же аще и почтен царством, а дарований
которых от Бога не получил»? Вот тогда,
по Курбскому, он и «должен искати
добраго и полезнаго совета не токмо у
советников, но и у всенародных человек:
понеже дар духа дается не по богатству
внешнему и по силе царства, но по
правости душевной»67. Иными
словами, если царь сам не несет печати
государственной мудрости и
царственной праведности, то он должен
окружить себя мудрыми советниками-праведниками,
желательно ангелоподобными святыми
мужами (образ «избранной Рады» у
Курбского). Они-то и придадут царской
власти Божественную легитимность.
Этим советникам-праведникам
Курбский противопоставляет
советников-«маньяков», забывших
Христа и сбивающих царя на путь
сатанинский68. Именно из-за них
произошло греховное перерождение
Иоанна Грозного. О пагубной роли злых
советников и их негативном влиянии на
правителей Курбский предается
горестным размышлениям в предисловии
к Новому Маргариту69. Князь-диссидент
не защищает бояр-советников как
общественное явление, а обосновывает
необходимость существования
советников-праведников, несущих царю
свет Божией правды и Господню волю.
Отсюда и вытекает
негативная оценка Курбским деяний
Иоанна Грозного. По удачному
выражению А.Н. Гробовского, Курбский в
«Истории о великом князе Московском»
описал «грехопадение некогда
праведного царя»70. Из заголовка
памфлета видно, что князь за это «грехопадение»,
измену царскому облику и не считает
Иоанна Грозного подлинным царем. Его
произведение оскорбительно
озаглавлено «История о великом князе
Московском». Превращение царя в
сатану на троне из-за его «вознесения
самовластьем» Андрей Михайлович
иллюстрирует большим списком «мучеников»
Нового Израиля, «избитых» Иоанном,
которые попадут на небо, как и
раннехристианские святые мученики71.
Таким образом, во второй половине
царствования Иоанна Грозного, когда
его политикой были выхолощены
некоторые существенные элементы
первоначальной модели православного
царства, в общественной мысли
появляется критика правления первого
русского царя, ведущаяся путем
сравнения с этой моделью.
Необходимо обратить
внимание на трактовку царствования
Иоанна Грозного в отечественном
фольклоре. С эпохой Иоанна IV связано
появление исторических преданий и
песен о первом «народном» царе-государе,
справедливом, хотя и жестоком
правителе. По наблюдению В.К.
Соколовой, возникновение таких
преданий, основанных на реальных
исторических фактах, есть у всех
европейских народов и соответствует
начальному этапу в становлении их
государственности72.
Царь Иоанн IV остался в
народной памяти как грозный, жестокий,
но справедливый народный царь.
Недаром были распространены предания,
что он был «выдвинут» в цари «из
народа», от «лакеев или мужиков»73.
Непосредственная связь царства с
простым народом всячески
подчеркивалась в официальных
идеологических памятниках (например,
в Степенной книге)74. И.С.
Пересветов особо гордится
собственным образом простого
воинника, советующего царю, как
советовали воины Августу и Александру
Македонскому75.
Таким образом, восприятию
царства в российском менталитете был
свойствен некоторый популизм,
признание тесной связи царя с «землей»,
простым народом.
При такой трактовке
антибоярские настроения Иоанна
Грозного находили в народе очевидное
сочувствие. Существовали предания,
что все притеснения народу творили
бояре, а царь о них не знал. Но ходоки
открыли ему глаза, после чего Иоанн
Грозный «отъехал» (не отголосок ли
здесь «опричного отъезда» в
Александрову слободу?), затем вернулся
и расправился с изменниками и
народными притеснителями76. Видимо,
в преданиях такого рода отразилась
неприязнь к олигархам, характерная
для русского менталитета, часто
выражающаяся в формуле: «Царь-то хорош,
вот бояре плохие». Очевидно, именно с
данной парадигмой общественного
сознания связана устойчивая вера
народа в то, что многие цари (особенно
ласковые к народу) были «изведены»
вельможами. Это было одним из
оснований самозванчества на Руси (применительно
к более позднему периоду много
интересных наблюдений относительно
данных аспектов содержится в работе Н.Я.
Эйдельмана)77. При этом мнение,
насколько Иоанн Грозный оправдал «царское
звание», в народе имело и негативную
окраску. В сказании «Почему завелась
на Руси измена» Бог обвиняет Иоанна в
«измене правды» и «введении измены в
Русь православную»78. Таким
образом, наряду с панегирическими
нотами, в народном сознании
присутствовало и осуждение Иоанна
Грозного за его жестокости,
порожденные тем же «вознесением
самовластьем» и забвением своей
главной обязанности — служить Божией
правде.
Подводя итоги, необходимо
отметить следующее. В XV – первой
половине XVI в. в русской общественно-политической
мысли складывается определенная
модель православного «царства». Ее
параметры носят национальный
характер, имеют отличия от модели
европейского «королевства». Они не
исчерпываются правовым понятием «монархия».
Судьбой России, ее миссией считалось
воплощение этой модели в истории.
Надежды на ее осуществление
связывались с правлением первого
русского царя, Иоанна IV Грозного.
Однако внесение самим царем изменений
в трактовку царства в сторону
усиления его «самовластного»
компонента, провал воплощения модели
по многим ее важным принципам
выхолостили первоначальную идею
царства. Правление Иоанна Грозного
явно ей не соответствовало.
Последующие события (правление
временщика Бориса Годунова при
номинальном слабоумном царе Феодоре,
Смута) не позволили сделать новых
попыток исторического воплощения
модели православного царства.
Православно-монархическая идея на
Руси в эти годы переживала стагнацию и
развивалась в основном в
церемониально-ритуальной сфере (принятие
Феодором титула «царя и самодержца»,
введение Годуновым в царский обиход «державы»
в дополнение к скипетру и т.д.). Русское
сознание в поисках путей преодоления
Смуты вновь обратилось к ней только в
начале XVII в. Но это уже тема отдельного
исследования.
---------------------
1 См.:
Кобрин В.Б., Юрганов А.Л. Становление
деспотического самодержавия в
средневековой Руси (к постановке
проблемы) // История СССР. 1991. № 4. С. 55;
См. также: Юрганов А.Л. У истоков
деспотизма // История Отечества: люди,
идеи, решения. Очерки истории Росси IX
– начала XX в. М., 1991. С. 38–42.
2 Полное
собрание русских летописей (ПСРЛ). Т. 27.
М.; Л., 1962. С. 162.
3
Казанская история. М.; Л., 1954. С. 43.
4 См.:
Сказания князя Курбского / Изд. Н.
Устрялова. СПб., 1868. С. 12.
5 См.:
Изборник славянских и русских
сочинений и статей, внесенных в
Хронографы русской редакции. М., 1869. С.
284.
6
Исторические песни XIII–XVI веков. М.; Л.,
1960. С. 91.
7 См.:
Хорошкевич А.Л. Русское государство в
системе международных отношений
конца XV – начала XVI в. М., 1980. С. 88, 102.
8 См.:
Российский государственный архив
древних актов (РГАДА), ф. 166, оп. 1, д. 2, л.
2–3 об.
9 См.:
Первая книга Паралипоменон. 29,11–12;
Вторая книга Паралипоменон 20,6;
Апокалипсис. 4,11.
10 См.:
Первая книга Моисеева. Бытие. 3,11;
Послание к Ефесянам. 5,23; 6,1–3.
11 См.:
Книга Притчей Соломоновых. 6,3; Книга
пророка Даниила. 2,21; 4,14; Книга пророка
Иеремии. 27,5–8, Послание к Римлянам. 13,1.
12 См.: Вторая книга Моисеева.
Исход. 18,19–24; Пятая книга Моисеева.
Второзаконие. 1,12–17; 17,18–20, Первое
послание Петра. 2,14; Первая книга
Царств. 8,11-12 и др.; От Матфея святое
благовествование. 27,11; От Марка святое
благовествование. 15,2; От Луки святое
благовествование. 23,3; От Иоанна святое
благовествование. 18,33–37.
13 Послание
к Римлянам. 13,1–3.
14
Домострой / Сост. В.В. Колесов. М., 1990. С.
33. Сильвестру приписывают составление
или серьезное редактирование
Коншинской редакции Домостроя. В
прилагаемом к памятнику послании «От
отца к сыну» (Анфиму) Сильвестр
называет себя благовещенским
священником, а известно, что он им стал
не позже 1546 г. Отдел Рукописей
государственной библиотеки (далее —
ОР РГБ), ф. 299 (Тихонравова), № 629-вкладная
запись). Также в обращении протопоп с
гордостью подчеркивает, что ни разу не
был под судом — а между тем в 1553 г. он
попал под следствие по обвинению в
церковной ереси. Следовательно, он
работал над Домостроем между 1546 и 1553
гг.
15
Сочинения И.С. Пересветова. М.; Л., 1956. С.
161.
16 См.:
Книга Степенная царского родословия,
содержащая историю Российскую с
начала оныя до времен государя царя и
великого князя Иоанна Васильевича.Ч. 1.
М., 1775. С. 178, 220, 337; Ч. 2. С. 147.
17 См.:
Дмитриева Р.П. Сказание о князьях
Владимирских. М.; Л., 1955. С. 162.
18 См.: Там
же. С. 164.
19 См.: ПСРЛ.
Т. 13. М., 1965. С. 157; Сборник РИО. Т. 59. СПб.,
1887. С. 266–302.
20 См.:
Синицына Н.В. Учреждение
патриаршества и Третий Рим // IV CENTENARIO IN
RUSSIA. Roma, 1991. P. 61; 400-летие учреждения
патриаршества в России. Рим, 1991. С. 61.
21 См.:
Барсов Е.В. Древнерусские памятники
священного венчания на царство в
связи с греческими их оригиналами, с
историческим очерком чинов царского
венчания в связи с развитием идеи царя
на Руси // Чтения в Обществе истории и
древностей российских (ЧОИДР). 1883. Кн. 1.
М., 1883. Отд. 1. С. 77.
22 См.: Там
же. С. 75, 81, 82.
23 См.:
Книга Степенная... Ч. 1. С. 36; Ч. 2. С. 141.
24 См.:
Сказания Князя Курбского... С. 53.
25 См.:
Сочинения И.С. Пересветова... С. 123.
26 См.:
Барсов Е.В. Указ. соч. С. 84
27 См.: Там
же. С. 86, 89, 71.
28 См.: Там
же. С. 90.
29 См.:
Сочинения И.С. Пересветова... С. 162.
30 См.:
Барсов Е.В. Указ. соч. С. 44, 68, 70, 81; ОР РГБ,
ф. 173, № 196, лл. 5 об-7об; РГАДА, ф. 156, оп.1, д.
94, л. 3 об, 7 об.
31 См.:
Казанская история. М; Л., 1954. С. 161.
32 Книга
Степенная...Ч. 1. С. А2, 319.
33 Послание
Ивана Грозного. М; Л., 1951. С. 36.
34 См.:
Четвертая книга Царств. 25,4.
35 См.:
Бытие 2,8 и след.
36 См.:
Книга Песни Песней Соломона. 4,12, Книга
пророка Иеремии. 31,12, Книга пророка
Иезекииля. 36,35; Книга пророка Исайи. 51,3,
61,11; Книга пророка Осии. 14,6–8
37 См.:
Книга пророка Иеремии. 17,7–8; От Матфея
святое благовествование. 7,17–19.
38 См.:
Карлот Х.Э. Словарь Символов. М., 1994. С.
171–172.
39 См.:
Курукин И.В. Сильвестр и составление
жития Ольги Степенной книги // Теория и
практика источниковедения и
археографии отечественной истории. М.,
1978. С. 51–60.
40 Книга
Степенная... Ч. 1. С. 26, 41, 6.
41 См.: Там
же. С. 35.
42 См.: Там
же. С. 38.
43 См.:
Сочинения И.С. Пересветова... С. 156.
44 Книга
Степенная... Ч. 1. С. А. 2.
45 См.: Там
же. Ч. 1. С. 88.
46 См.: Там
же. С. 78.
47 Там же. С.
178.
48 См.: Там
же. С. 243–284, 295.
49 Там же. С.
320.
50 См.: Там
же. С. 404.
51 См.: Там
же. Ч. 2. С. 147.
52 См.: Там
же. С. 238.
53 См.:
Подробнее см.: Филюшкин А. И. Роль «Казанского
взятия» в становлении русской
государственности // Нестор. Историко-культурные
исследования. Альманах. Вып.1. Воронеж,
1993. С. 53–55; он же. Переход России к
наступательной борьбе с татарами (доктрина
Макария и ее практическое воплощение)
// Материалы Международной научной
конференции, посвященной 600-летию
спасения Руси от Тамерлана и 125-летию
со дня рождения И.А. Бунина. Елец, 1995. С.
13–15.
54 ПСРЛ. Т.
29. М., 1965. С. 89–90.
55 См.:
Казанская история... С. 148.
56 См.:
Сочинения И.С. Пересветова...С. 181, 161, 153.
57 См.:
Послания Ивана Грозного... С. 9.
58 См.:
Филюшкин А.И. Состав правящих кругов
государства в середине XVI в. и проблемы
изучения «Избранной Рады»:
автрореферат дисс. к.и.н. Воронеж, 1995. С.
14
59 См.:
Книга Степенная...Ч. 1. С. 76.
60 См.:
Сочинения И.С. Пересветова... С. 237.
61 Филюшкин
А.И. Состав правящих кругов... С. 16–18.
62 См.:
Послания Ивания Грозного... С. 27.
63 Там
же. С. 142.
64 См.:
Там же. С. 261.
65
Сочинения И.С. Пересветова... С. 153.
66
Сказания князя Курбского... С. 4, 38.
67 Там
же. С. 39.
68 См.:
Там же. С. 70, 75.
69 См.:
Там же. С. 269–271.
70
Гробовский А.Н. Иван Грозный и
Сильвестр (История одного мифа).
Лондон, 1987. С. 118.
71 См.:
Сказания князя Курбского... С. 124.
72 См.:
Соколова В.К. Русские исторические
предания. М., 1970. С. 50.
73 Там
же. С. 60.
74 См.:
Акцент на происхождение Ольги от «простых
псковичей». Решение о Крещении Руси
Владимир принимает на всенародном
соборе и т.д. Книга Степенная… Ч. 1. С Ч.
6, 117.
75 См.:
Сочинения И.С. Пересветова… С. 158.
76 См.:
Соколова В.К. Указ. соч. С. 56–57.
77 См.:
Эйдельман Н.Я. Грань веков // В борьбе
за власть. Страницы политической
истории России XVIII века. М., 1988. С. 304–305.
78 См.: Сенигов
И. Народное воззрение на деятельность
Иоанна Грозного. СПб., 1892. С. 7.
|
