|
Х.В. Поплавская
Задачей современной этнографии при изучении духовной культуры русских является создание достаточно полной картины религиозности этноса. При этом под религиозностью подразумевается не столько то, во что верит человек (это, скорее, задача изучения для богословов), сколько то, как он верит. То есть религиозность - это субъективная сторона веры: восприятие человеком (представителем данного этноса) предметов веры и комплекс проявлений религиозного чувства в поведении.
Изучая образ жизни русского народа в период XIX-XX вв. (здесь мы будем говорить преимущественно о текущем столетии), мы не считаем возможным оставлять без внимания тот факт, что уже 1000 лет народ наш исповедует православную веру. При всех сложностях исторических ситуаций указанного периода православная религия считается большинством наших соотечественников, вне зависимости от их личной принадлежности к ней, своей, родной верой.
Однако при воссоздании цельной картины традиционного религиозного сознания неправильно было бы, как отмечает один из современных исследователей, "представлять его себе как связный и последовательный текст, существующий в культуре социума. Сами проявления религиозного сознания имеют дискретный и ситуационный характер". "Чистая религиозность" вообще неопределима и "опознается исследователем лишь в определенном контексте повседневной деятельности человека и социума - будь то "престольный" праздник, паломничество к святым местам или первый выгон скота в поле"1.
Необходимость такого конкретного подхода подводит нас к тому, чтобы рассматривать проявления религиозности, ограничивая себя определенной проблематикой.
Мы обращаемся к широко распространенной у русского православного народа практике паломничества, представляющего собой форму более общего явления религиозной культуры - почитания святынь. Значение указанного предмета изучения, на наш взгляд, состоит в том, что хождение на богомолье по святым местам и странноприимство, тесно связанное с ним, могут быть показателями степени религиозности русского этноса. Для того, чтобы отправиться в путь к какой-либо святыне (в монастырь, к святым мощам угодника Божия, к святой иконе, источнику, к могиле недавно почившего подвижника благочестия и т.п.) - в путь, возможно, полный лишений и опасностей для жизни, физически тяжелый и более или менее долгий, требуется живое, а не формальное религиозное чувство, твердая вера в необходимость предпринимаемых трудов, подкрепляемая чужими примерами и многолетней практикой.
Заметим в этой связи, что традиция хождения на богомолье по святым местам является, видимо, настолько характерной чертой жизни русского народа, что некоторые авторы именно ее выбирают для наиболее меткой характеристики его. Так, автор книги "Православная Церковь и экуменизм", святой Сербской Православной Церкви двадцатого века Иустин (Попович) называет русского "паломником по святым местам", в то время как серба он называет "борцом против полумесяца".
С 1995 г. нами проводится исследование традиции паломничества на примере Рязанского края. Исследование включает изучение архивного и опубликованного материалов и полевое этнографическое обследование. Это дает возможность выявить традицию - ее непрерывность или, наоборот, прерывание и угасание или возрождение.
В результате нам удалось создать примерную систематизацию паломничеств, попытки которой еще не предпринимались в историко-этнографической науке.
Период начала XX в., т.е. до революции 1917 г. имеет все черты расцвета паломничества, или его существования в классическом виде. Ходили и ездили на богомолье практически все сословия. Это известно хотя бы из издаваемой в наши дни духовной литературы, например, об оптинских старцах. А современный исследователь доктор исторических наук М.М. Громыко на основе многочисленных данных архивных материалов отмечает, что "уход на богомолье был устойчивой и широко распространенной причиной для отлучек крестьян из общины по всей территории расселения русских".
Итак, хождения на богомолья в их классическом виде отличались друг от друга, во-первых, дальностью расстояния, на которые они совершались. Так, паломничество могло быть к какой-либо ближней святыне - находившемуся недалеко монастырю, храму соседнего или близкого прихода, к святому источнику не своего села и т.п. С таким хождением часто была связана устойчивая традиция, имевшая место в этом селе, известная всем живущим в нем. Сельские жители могли также ходить в город, находящийся рядом, для поклонения какой-либо святыне (иконе, мощам), для участия в общегородском крестном ходе по случаю того или иного местного религиозного праздника или для встречи с известным подвижником благочестия. Такое хождение, как правило, не занимало более одного дня, если, конечно, при этом не ставилась цель задержаться по причине, например, говения в монастыре или посещения своих родственников.
Паломничество могло совершаться в пределах одной епархии - той, где жил сам паломник. Объектом посещения при этом мог быть монастырь. Как правило, в епархиях существовали монастыри более посещаемые и менее посещаемые паломниками. Число паломников в монастыре зависело от многочисленных факторов. Чаще всего влекло в монастырь наличие в нем святыни, известной в епархии и за ее пределами (икона, мощи, святой источник и пр.), присутствие в монастыре подвижника благочестия или строгий образ жизни насельников монастыря, его благолепие и благоговейное ведение богослужений. Важным являлось местоположение обители, - более или менее удобное для посещения; наличие в ней гостиницы для богомольцев; давность основания, находящаяся в связи с религиозно-исторической памятью населения этой местности. Такое паломничество могло длиться два и более дня, в зависимости от целей, которые ставил богомолец при посещении объекта, и дальности расстояния.
К указанным двум видам паломничества примыкали выходы богомольцев к более или менее ближним святыням, находившимся в соседней епархии, если паломник проживал близко от ее границы. Часто в этих случаях также существовала прочно укоренившаяся традиция посещения данной святыни.
Третьим видом паломничества, отличающимся от предыдущих по признаку дальности расстояния, являлось паломничество к святыням или другим объектам религиозного интереса, известным по всей России и находящимся за пределами данной епархии. Их мы условно можем классифицировать как дальние богомолья. Такими местами являлись в России самые известные монастыри: Троице-Сергиева Лавра, Киево-Печерский монастырь, Соловецкий и Валаамский монастыри, Оптина пустынь и другие; некоторые города, особенно Москва и Киев; известные по всей стране духовники и люди святой жизни - оптинские, киево-печерские, саровские старцы, отец Иоанн Кронштадтский; общероссийские святыни - мощи наиболее почитаемых святых и чтимые иконы. Такие паломничества могли длиться больше месяца и совершались не всеми и не часто по сравнению с первыми двумя видами.
Путешествовали русские паломники всех сословий и за границу - в Иерусалим, Константинополь, на Афон и в другие места, например, к мощам святителя Николая Чудотворца в г.Бари в Италии.
Классифицировать паломничества следует и по другому принципу - по объектам посещения. Как видно из предыдущего, объектами посещения и религиозного поклонения могли быть святые источники, святые чтимые и чудотворные иконы, святые мощи угодников Божиих, старцы и старицы - подвижники благочестия, жившие в монастырях или вне их, могилы почивших подвижников и другие объекты религиозного интереса. Все эти места и лица могли быть целью как ближних, так и дальних богомолий, кроме, пожалуй, святых источников. Мы не встречали таких случаев, чтобы дальние паломничества совершались только к источникам, посещение источника чаще всего было тесно связано с поклонением другим святыням, храмовым или монастырским.
Третьим основанием классификации паломнических путешествий могут быть мотивы, причины выхода или цель, которую стремится достичь богомолец. Имеются в виду духовные мотивы и цели. Так, например, причиной и целью посещения монастыря может быть говение и причастие именно в этом монастыре, а не в своем приходском храме; потребность в подробной исповеди; получение необходимого жизненного совета или благословения на какое-нибудь дело у известного старца; выполнение обета о посещении монастыря, а может быть, и пожертвовании материальных средств в благодарность за какое-либо благодеяние Божие; стремление получить от святыни исцеление от болезни в результате предпринимаемых благочестивых трудов во время паломнического путешествия; желание испросить у Бога и его святых чего-либо потребного в этой жизни (например, детей - для бездетных супругов, работы и средств - для нуждающихся и т.д.); просто благоговейное поклонение святыне (иконе, мощам), находящейся в монастыре; участие в торжественных службах: престольных праздниках, архиерейских богослужениях, освящении новых церквей, прославлении святых; для некоторых целью посещения монастырей может являться поиск обители, подходящей для поселения и пострижения в монашество.
Таким образом, может быть выделен значительный спектр паломнических хождений в зависимости от их целей и внешних признаков, которые тесно взаимосвязаны - цель путешествия определяет его объект и дальность расстояния. Большое значение имеет уже существующая традиция и информированность богомольцев об объекте посещения.
Для периода до 1917 г. были характерны следующие особенности паломничества.
1. Обыденность этого явления. Паломничество, по нашему убеждению, не было для русского народа явлением выдающимся, привилегией (или подвигом) немногих избранных. Об этом говорит хотя бы распространенность ближнего паломничества - к местным деревенским и городским святыням, которое являлось и составной частью праздничной русской культуры, иногда сочеталось с посещением ярмарок, общением. Оно расширяло круг знакомств и кругозор. Но паломничеством это явление можно считать, так как шли специально, именно к этой святыне, к этому празднику.
Существует также материал о присутствии многочисленных богомольцев из других приходов на освящении какого-либо нового храма. Обращала на себя внимание описателей этих событий "сила веры простого народа в священный обряд храмоосвящения": паломники приносили с собой больных, которых укладывали под носимыми мощами (при освящении храма), утирали полотенцами и платками, смоченными освященной водой и т.п.
Достаточно обыденным, т.е. широко распространенным было и дальнее паломничество - в монастыри, к известным старцам.
Например, один из почитателей святителя Феофана, Затворника Вышенского писал в 1910 г.: "Тысячи паломников стекались ко гробу святителя в день его погребения, и доныне могила его привлекает многих его почитателей ... Мы попали в Вышенскую пустынь в глухую рабочую пору (в конце июня) и тем не менее застали там более сотни богомольцев ... Громадные корпуса монастырских гостиниц, дающих бесплатно приют всем богомольцам, производят внушительное впечатление и показывают, что богомольцев здесь бывает много"2. Интересно, что автор сравнивает святителя Феофана с другим подвижником-современником - отцом Иоанном Кронштадтским († 1908). Он говорит, что картина почитания святителя Феофана живо напомнила ему другую - у другой, дорогой для русского народа могилы, в Петербурге на Карповке.
И действительно, документы этнографического бюро кн. Тенишева, относящиеся к самым последним годам XIX в., говорят, например: "За последнее время большого размера в приокских селах (несколько сел Зарайского уезда Рязанской губернии - Х.П.) принимает паломничество в Кронштадт к отцу Иоанну Кронштадтскому, портреты которого, иногда в нескольких экземплярах, обязательно находятся в каждой избе".
Наличие в этнографической анкете князя Тенишева блока материалов специально о паломничестве говорит о распространенности этого явления.
Архимандрит Авель (Македонов) (1927 г.р.), настоятель Иоанно-Богословского монастыря в Рязанской области, рассказывал нам об одном пожилом человеке - дедушке Петре, с которым он был знаком много лет назад, в подростковом возрасте. Этот человек, воспитывавший двух своих племянниц-сирот, в начале века побывал во многих русских монастырях, а также на Афоне и в Иерусалиме. Интересно, что годовой хозяйственный цикл у этого благочестивого крестьянина органично сочетался с его хождениями на богомолье. Заранее, еще зимой, он готовил соху и, как только созревала земля, обрабатывал ее, сеял и, пока всходил урожай, отправлялся в Киев на богомолье. Осенью убирал урожай, и пока была зима, он еще куда-то мог пойти.
Живя в предместьях города Рязани, о. Авель в детстве часто слышал поговорку паломников, идущих в Николо-Радовицкий монастырь через Рязань: "Не спеши в Нудовши - в Сындырях ночуешь". Бытование такой поговорки говорит о существовании определенного, годами сложившегося маршрута в Николо-Радовицкий монастырь, о распространенности паломничества в него.
2. Открытость паломничества. О сборах кого-либо на богомолье знали в селе или в городе ближние и дальние соседи. Они имели возможность дать будущим паломникам с собой деньги на поминание. Иногда предполагавшие отправиться в путь сами ходили по селу, заходили и в дворянскую усадьбу и собирали заказы на поминания и средства на свое паломничество. Таким образом, они шли как бы представителями своих мест к святыне (вспомним, для сравнения, как игумен Даниил в известном памятнике древнерусской литературы, поклоняясь Гробу Господню, повесил в Кувуклии лампаду от всей Русской земли).
Собирались, шли партиями от трех до десяти человек. Чаще ходили женщины, поэтому идти партией было просто необходимо.
По возвращении паломника виденное и испытанное в пути, описание монастырской жизни, рассказы о святынях, чудесах и исцелениях становились достоянием гласности, передавались из уст в уста. Так складывались традиции хождения в определенные монастыри из данных мест.
3. Почти всегда существовавшее паломничество в начале пути какого-либо известного подвижника благочестия или святого. Это были или поиски и присматривание определенного монастыря для поселения, или желание найти и получить духовный совет старца о своем дальнейшем жизненном пути, или приобретение опыта монашеской жизни путем наблюдения и бесед с опытными духовниками. Достаточно просмотреть известное замечательное издание "Жизнеописания отечественных подвижников благочестия XVIII-XIX вв.", чтобы убедиться в этом.
В народной среде был определенный разряд людей, называвшихся чернецами или черничками, странниками или странницами. Чернички, живя на одном месте в своем селе, ходили часто на богомолье.
Отношение простого народа к таким странникам было милостивым: считалось угодным Богу принимать и угощать их. Это явление получило в русском языке специальное название - странноприимство. Оно также заслуживает специального изучения.
4. Преимущественное существование пеших паломничеств. Это было связано не только со слабым развитием транспортной системы или меньшими материальными затратами, которых требовало такое паломничество, но и с определенным, хорошо прослеживающимся отношением к трудам, предпринимаемым в таком хождении. Оно воспринималось как дело исключительно богоугодное, поэтому и путешествие должно было быть трудным. "Крестьяне, отправляясь на богомолье, имеют в виду кроме поклонения святыням еще потрудиться и постранствовать в дороге", - писал один из корреспондентов Тенишевского бюро. Отец Авель (Македонов) рассказывает: "И в Николо-Радовицкий, и к преподобному Сергию все ходили пешком. Это считали грешно, если ехать. Вот едет какая-нибудь подвода, и вот видит - идет странник: уж у него одежка такая простая, уж сумочка холщовая. "Садись!" - "Нет, касатик, спасибо, я хочу, чтобы к преподобному прийти не гостьей, а родной". Они так говорили, если придешь в монастырь какой, если пешком, они, угодники Божии, принимают как родненьких. А если приедешь, то как гостя". Опять мы встречаем поговорку - плод духовного рассуждения простого народа на тему о паломничестве.
5. Широкое распространение паломничества по обету. Обеты давались о совершении как дальних, так и ближних паломничеств. При этом обеты были и просительного свойства, и благодарственного. Часто это было связано с исцелением от тяжелых заболеваний или спасением жизни от смертельной опасности. Удивительно, но обеты о совершении довольно дальних паломничеств давали часто люди, которым совершить их было всего сложнее, а именно - слепые и тяжело (до сильной боли при ходьбе) больные ногами. И совершить они обещались их именно пешком.
6. Особое поведение в пути: "В дороге стараются не вести пустых разговоров, не думать о домашних делах, не злословить, а держать себя в религиозном настроении". Часто в пути пели известные молитвы и духовные стихи, постились.
О посте можно сказать отдельно. Нами обнаружена древняя традиция, прослеживающаяся еще в IV в., - совершать паломничествов строгом посте (ничего не есть) до достижения главной святыни и прикладывания к ней. Так ходили ко Гробу Господню в раннем Средневековье, и так вели себя русские крестьяне, например, при открытии мощей Серафима Саровского и прославлении этого угодника Божия в лике святых в 1903 г.3
Итак, пока мы можем говорить о всех характерных особенностях, присущих русскому паломничеству к моменту революции 1917 г. Проследим теперь за состоянием традиции паломничества в дальнейшем.
После 1917 года в паломнических хождениях можно выделить, по нашему мнению, три периода: 1) довоенный; 2) после войны до 1988 г. и 3) с 1988 г. до наших дней. Выделение именно таких периодов в данном случае, наверное, объяснять не следует.
Для первого, довоенного периода характерна политика жестоких репрессий в отношении Церкви и верующих. Известно, что к 1939 г. во всей России осталось лишь 100 соборных и приходских действующих церквей. Монастырей было в 1939 г. 88 (по другим данным - 64), но в основном за счет находящихся на присоединенных в том году западных территориях (Западной Украины, Западной Белоруссии, Бесарабии, Эстонии, Латвии и Литвы). Для этого периода характерна кампания по осквернению мощей, проводимая властью большевиков, и активное закрытие монастырей. В 1919-1920 гг. было учинено 63 публичных вскрытия мощей. 11 апреля 1919 г. были вскрыты мощи преподобного Сергия Радонежского. "Накануне вскрытия ... перед воротами обители собралась огромная толпа православных. Вели себя, впрочем, мирно и никаких беспорядков допущено не было ... Молебны преподобному пелись под открытым небом всю ночь, а наутро врата Лавры открылись и народ впустили внутрь. ... Ни днем, ни ночью не прекращался сплошной людской поток. Тысячи богомольцев в течение нескольких дней нескончаемой вереницей подходили к раке и прикладывались к обнаженным мощам преподобного Сергия..."4. Активность верующих предотвратила предполагаемый большевиками вывоз мощей из Лавры и помещение их в музее.
Помимо пропагандистских целей кампания борьбы против почитания мощей имела задачу лишить Церковь значительной части денежных поступлений. И действительно, известно, что именно наличие такой святыни, как мощи угодников Божиих, притягивало во многие монастыри, их имевшие, многочисленных паломников.
Итак, характерной особенностью данного периода является борьба с кампанией осквернения мощей - стечение богомольцев к выставленным напоказ мощам, прощание с ними.
Вскрытие мощей преподобного Серафима Саровского в 1920 году, по свидетельствам очевидцев, вызвало приток богомольцев. "Паломники стекались отовсюду, служились многочисленные акафисты и молебны. Люди молились преподобному, прося не вменить кощунникам их страшного греха и отвратить гнев Божий, движимый на Россию"5. И все же в 1927 г. мощи были увезены, а монастырь закрыт.
Вопреки замыслам властей существенно подорвать религиозное чувство народа не удалось. Разруха в стране, тяготы и бедствия военного времени возбуждали еще большую веру. Что же касается благочестивого обычая почитать святые мощи, то он, несмотря на гонения, даже укрепился - в народе возникло почитание могил и останков новых мучеников, пострадавших от руки безбожников.
Планомерная кампания по вскрытию мощей не удалась, так как никакого "разоблачения" не произошло. Решено было ликвидировать мощи путем захоронения или передачи в музеи. Изъятие мощей сочеталось с закрытием храмов и монастырей.
К концу 1920 г. было ликвидировано 673 монастыря - половина из существовавших. Закрыты были Троице-Сергиева Лавра (1920), Оптина пустынь (1923), Саровский монастырь (1927), Киево-Печерская Лавра (1929) ...
Паломничество в это время сохраняло традиционные черты. Во-первых, еще существовал разряд странников-богомольцев. Так, например, проф. И.М. Андреевский рассказывает: "Однажды летом 1926 года, в июле месяце, мне пришлось быть в Киеве. Как-то раз я сидел на берегу Днепра и любовался Киево-Печерской Лаврой. Ко мне подошел какой-то странник и заговорил. Он сообщил о себе, что, путешествуя по святым местам, теперь из Киева собирается идти в Саров, к мощам преподобного Серафима.
- Какой вы счастливый, - сказал я ему, - будете в таком святом месте. А я вот давно мечтал там побывать, да все не удается!
Тогда странник встал, пристально посмотрел на меня и сказал: "Раб Божий Иоанн! Ты там раньше меня будешь". После этого он благословил меня и ушел".
Не исчезло и странноприимство. В г. Арзамасе проф. Андреевского приютила ночью одна совершенно незнакомая женщина. Она отнеслась к паломнику традиционно: "Что ты, что ты, батюшка! Тебе самому нужны деньги, так я дам, а с тебя не возьму ничего. Где это видано, чтобы со странника по святым местам деньги за ночлег брать? И на полу не положу тебя, а ляжешь на кровати ... Я не хочу из-за тебя в ад попасть!" - неожиданно заключила она.
Видя мое удивление, она сказала: "Страннику должен быть почет и уважение и лучшая постель в доме, а то Господь рассердится!"
Расстояние в 70 км от Арзамаса этот паломник, как и многие другие, шел пешком. Однако в селе на полпути до Дивеева на ночлег уже не пускали, когда узнавали, что это "прохожий", "странник". Иногда грубо говорили: "Проваливай дальше, много вас тут шляется". В доме же священника ему также сначала отказали, так как принимать странников священнику запрещено было властями под страхом сурового наказания.
Вот как описывает проф. Андреевский свое пешее паломничество далее: "Я шел и молился преподобному Серафиму, обгоняя прохожих. Все приветливо улыбались и кланялись. С некоторыми я заговаривал.
- Вот видите, сколько народу идет и едет, - сказал мне один прохожий, - ведь это все к Преподобному идут, с разных концов земли Русской!
Действительно, кого я ни спрашивал, все отвечали, что идут и едут к преподобному Серафиму. Кого и откуда тут только не было. И простые люди, и интеллигенты, и мужчины, и женщины, и молодежь, и дети.
Одни были из Москвы, другие из Одессы, иные из Архангельска, иные из Сибири ..." 6.
Автор констатирует, что на праздник Дивеевской иконы "Умиление" в том году (последнем перед закрытием) собралось около 3000 богомольцев.
Итак, в 20-е гг. паломничество еще продолжало носить почти все традиционные черты.
В 30-е гг. паломничество уже не могло быть так широко распространено, так как на территории России в 1932 г. был закрыт последний монастырь - Московский Свято-Данилов. До 1931 г. просуществовала, к примеру, именно как монастырь, Иоанно-Богословская обитель в Рязанской области. Авторитет братии и любовь местных жителей к монастырю, как свидетельствуют воспоминания, не давали возможности его ликвидировать.
Существуют некоторые воспоминания о паломничествах в эти годы к закрытым монастырям и их святыням, например, в Саровский монастырь. Воспоминания изобилуют рассказами о том, как паломники избегали слежки и преследований местной милиции7.
К 1936 г. относятся воспоминания детства одного из жителей Рязанской области (В.И. Фадеева). Его бабушка любила принимать странников. Она жила в с.Кузьминское Рыбновского района Рязанской области. Дом ее был разделен на две половины - кухню и светлую. На кухне горела лапмадка. Под ней - стол и лавки; всегда кипел очень большой самовар, ведра на два, на столе стояло блюдо с большими кусками сахара и лежали бублики. Странники пили чай. В это время все монастыри в Рязанской епархии были уже закрыты. Поэтому люди эти были, скорее всего, не крестьяне, по какому-либо поводу отправившиеся на богомолье, а в большинстве своем странники-нищие, или "чужие недостаточные", как назвал их сам информатор. Но их все равно принимали. "Приходили они в основном, когда были службы в храме. В Кузьминском было две церкви, и они шли и собирали мзду. Идут обычно человека два-три. Окошки открыты или закрыты, они стучат посошком о подоконник. Им даюткраюшку хлеба. Было стыдно не подать. Думаю, они шли по берегу Оки от Рязани. Особенно их было много перед войной, они шли с котомкой. Потому было много нищих, что в это время - до войны, еще сохранялось старое отношение к этому. Война смешала все". Это отношение, традиционное для паломников, когда их не стало, в 30-е гг. сохранялось по отношению к нищим (или "чужим недостаточным").
Но вот грянула война. Она многое изменила. Традиция, готовая прерваться, снова ожила с открытием монастырей во время и после войны.
Во время войны, когда, по многим свидетельствам, наблюдался подъем религиозного чувства, оставшимся в состоянии неизвестности и горя женам и матерям необходимо было подлинное утешение. И они не только ходили в некоторые еще оставшиеся действующими храмы, но и стремились получить совет от духовного человека.
Нам известен подвиг некоего иеромонаха Кириона (бывшего насельника Киево-Печерской Лавры, вернувшегося на родину после разгона монастыря), который всю войну в г.Шацке Рязанской области тайно служил литургию на своей квартире. К нему приходили верующие, иногда за несколько километров из окружных деревень.
Ходили женщины за советом к блаженной Полюшке Рязанской (1890-1966), жившей в с.Захаровские выселки. Им хотелось знать (Полюшку они считали прозорливой), живы ли их мужья или сыновья, хотелось получить совет и утешение от этой слепой от рождения подвижницы, знавшей, как говорят, наизусть Псалтирь и многие акафисты. И советы они получали, например: "Знаешь, Санечка, ты ходи в церковь и молись Николаю угоднику, он тебя от блуда будет спасать, а Илья пророк - твой кормилец, ты их забудешь, и они тебя забудут",
- говорила она женщине, потерявшей на войне мужа.
Так в то время возрастали роль и влияние благочестивых людей, живших в миру, скрытых подвижников благочестия. Многие из них являлись ранее насельниками монастырей, разогнанных и разрушенных властями. Они возвращались часто в родные места, или оседали в округе, живя на квартире у крестьян и горожан. Такие люди пользовались уважением и помощью местных жителей. К ним и ходили за советом, а к особенно известным из них и издалека.
В 1946 г. снова открылась Троице-Сергиева Лавра. К 1957 г. в СССР было 69 монастырей. Возрождалось и паломничество. Например, в 50-х гг. (1953-1957 гг.) находился в Почаевском монастыре ныне прославленный в лике местночтимых святых схиигумен Кукша (Величко). К нему стекалось множество паломников. Мы лично беседовали с некоторыми из них, проживавшими в Рязанской области.
Паломничество этого времени отличалось от описанного ранее тем, что оно почти перестало cовершаться пешком, происходило тайно. Хотя по-прежнему собирались для поездки в монастырь небольшими группами, но это были группы, состоявшие из "своих", т.е. в них не могло быть случайных людей, все знали друг друга, были людьми церковными, верующими. Круг паломников, таким образом, сузился. Кроме того, чаще это были не паломники, а паломницы. По-прежнему, некоторую часть из них составляли девицы - не вышедшие замуж, оставшиеся в девках сознательно или в силу обстоятельств. Это так называемые монахини в миру, часто не принявшие монашеского пострига. Некоторые из них прислуживали, вследствие отсутствия мужчин, при храмах, имели право входить в алтарь и помогать там священнику. Об одной такой "монашке" Вере Григорьевне Барановой (1918 г.р.) нам рассказывали в Рязани. О ней говорили: "Она приходила к людям, по всем умершим читала Псалтирь, заказывала службы". В 1985 г., по свидетельству рассказчицы, Вера Григорьевна с другими такими же верующими ходила пешком в Киев, в Загорск.
В это время паломническим центром была Троице-Сергиева Лавра. Остальные монастыри находились в основном в западной части СССР. Об одном паломничестве пешком из Москвы в Троице-Сергиеву Лавру мы слышали от пожилого московского священника отца Михаила Труханова. У одной верующей в конце 50-х - начале 60-х гг. неожиданно арестовали брата. Она дала обет сходить пешком к преподобному Сергию. Вышла рано, часа в три-четыре утра, шла быстро по шпалам. Пришла в Лавру только к закрытию соборов и успела приложиться к аналойной иконе. Здесь и увидел ее отец Михаил. Брата, по ее молитве, отпустили.
Однако о паломничестве, совершаемом по обету, в этот период мы не знаем больше ничего. Видимо, в то время эта традиция перестала быть столь распространенной. Возможно, это было связано с нестабильностью ситуации. Как давать обет о посещении какого-либо дальнего монастыря, если не известно, будет ли он действующим в следующем году. Как с работы отпрашиваться, если один месяц отпуска? Да и паломников монастыри надолго не принимают, селиться следует в округе, у кого-то на квартире, а за вами следят, селиться не дают (так было в Почаеве, например, в 60-е гг.).
Итак, сохраняя некоторые традиционные черты, паломничество в это время приобретало характер тайный, становилось возможным для немногих, особенно твердых в вере. По причине немногочисленности монастырей - это были в основном дальние паломничества, когда не шли, а ехали. Возрастает, на наш взгляд, потребность в общении с духовными лицами. Именно наличие такого опытного духовника чаще подчеркивается при рассказе о посещении монастыря в это время. Некоторые, например схиигумен Савва (Остапенко), схиархимандрит Севастиан (Фомин), Карагандинский8, схииеромонах Сампсон (Сиверс), архимандрит Иоанн (Крестьянкин), становились духовными отцами паломников, и паломничество в монастыри, где они пребывали, приобретало регулярный характер.
Большую роль в это время играют подвижники в миру - старцы и старицы, блаженные и юродствующие. К ним обращаются за советом не только мирские, но и духовные лица.
Эта жизнь, насыщенная духовно, была скрыта от большинства, она проходила под покровом тайны, и современные нам публикации о жизни православия в этот период крайне ценны, они открывают нам нетленные сокровища духа, бьют живым ключом, говорят о непрерывности традиций православной веры в нашем народе.
К 1988 г. в стране было 22 действующих монастыря с 1190 насельниками. Потепление отношений Церкви с властями накануне и с момента празднования 1000-летия Крещения Руси неожиданно привело к пышному и бурному возрождению православной церковной жизни в последнее десятилетие. Восстановление монастырей, возвращение многих святынь из запасников музеев сопровождалось стечением большого количества паломников-богомольцев. Период примерно с 1988 по 1995-1996 гг. характеризуется массовыми крещениями, активным участием (деньгами и личным трудом) в восстановлении церквей и монастырей, что заставляло некоторых далеких от Церкви людей говорить о моде на Православие. Конечно, о моде говорить не следует - приход ко крещению явление неизмеримо более серьезное, чем мода, но то, что в последние два-три года наблюдается некоторое уменьшение активности в восстановлении церквей и монастырей, верно. Наверное, следует все же говорить не об ушедшей моде, а о том, что процесс, ранее видимый на поверхности, приобрел некоторые признаки стабилизации и крещение младенца или взрослого не является больше выдающимся событием, тем более, что многие, еще бывшие не крещенными в 1988 г., уже к 1998 г. крестились, а крещение, как известно, принимается один раз в жизни.
О том же, что паломничество также приобрело несколько стабильный характер, говорит организация и существование регулярных паломнических служб.
Что же касается выделенных нами шести признаков классического паломничества, то и они постепенно начинают проявляться. Труднее всего обстоит дело с традицией пешего паломничества. Хотя и об этом у нас есть сведения - пешее паломничество совершили недавно некоторые верующие Рязани в Муромский Троицкий монастырь, к мощам святых Петра и Февронии.
Пожалуй, о том, что в пути следует потрудиться, почти забыли, однако сохранилось благоговейное и серьезное отношение к этому пути. Молитва в дороге, разговоры почти исключительно на духовные темы, пост, смиренное отношение к неудобствам и препятствиям в пути, упование на волю Божию - все это признаки и современного паломнического путешествия.
В отличие от предыдущего периода, появилась, как в старые времена, возможность паломничества за границу - в Иерусалим, на Афон, в г. Бари.
Итак, можно утверждать, что традиция паломничества сохранилась, хотя для нее и была серьезная угроза исчезновения в предвоенные годы. Исследование указанной традиции позволило выделить несколько периодов в ее развитии.
1 П а н ч е н к о А. А. Исследования в области народного православия. Деревенские святыни Северо-Запада России. СПб., 1998. С.8.
2 Г е о р г и е в с к и й В. В. В Вышенской пустыни. СПб., 1910. С. 14-15.
3 Русский паломник. М., 1903. № 34. С. 583.
4 Р а г о з я н с к и й А. Страсти по мощам. М., 1998. С. 21.
5 Там же. С. 28.
6 Дивеевские предания. М., 1996.
7 В гости к батюшке Серафиму /Сост. С. Ф о м и н. М., 1997.
8 Преподобный карагандинский старец схиархимандрит Севастиан (Фомин), исповедник, преемник оптинского старчества был местнопрославлен в октябре 1997 года по благословению Архиепископа Алматинского и Семипалатинского Алексия. Тогда же были открыты мощи Преподобного и перенесены в храм Рождества Пресвятой Богородицы, основанного отцом Севастианом. - Прим. ред.
|
