КОНЧИНА СТАРЦА ИЛАРИОНА

К концу своей подвижнической жизни старец Иларион настолько ослабел, что не мог уже ходить в храм Божий, редко стал принимать посетителей, а кушать готовили ему раз в месяц. Питался он един­ственно просфорой и антидором со святой водой. А за сорок дней до кончины затворник уже не вставал со своего диванчика и жизнь свою поддерживал в день несколькими глотками воды из своего головинщинского колодца, за которою нарочно посылал келейного. Он про­сил Господа открыть приближение смерти каким-либо видимым зна­ком на руке или ноге. По усердной молитве старца знак этот явился за шесть недель до его кончины, а именно - на левой ноге у него почернел и онемел большой палец. «Теперь я знаю, - сказал старец своему келейнику Спиридону, - что телесная моя храмина скоро раз­рушится». Тогда же он прозрел глазами, которыми не видел шесть последних лет.

Предчувствуя кончину свою, Иларион просил ускорить отделку церкви с. Губино и стал торопиться покончить дело устроения об­щины. Земля была куплена, и старец написал духовное завещание, по коему всю землю эту дарил в вечное владение Троекуровской женской общине. Александру Николаевну Голдобину назначил ду­шеприказчицей и заповедал ей три дела: первое - открыть общину, второе - покровительствовать собранным им сестрам и третье - вы­строить церковь во имя св. пророка Илии над святыми вратами буду­щей обители. По поводу последней просьбы старца Александра Ни­колаевна особенно переживала, горестно спрашивая его всякий раз: «Где же мне взять деньги?» На что всегда получала ответ: «Благо есть надеятися на Господа, нежели надеятися на человека, а я прика­зываю тебе - выстрой. Сила Божия в немощах совершается».

Почти перед самой смертью Илариона приезжал Федор Захаро­вич Ключарев посетить любимого им старца. Тот сказал ему: «Прошу тебя, не оставь мою обитель, а я, если обрету дерзновение пред Господом, потщусь исходатайствовать тебе Царствие Божие в обите­лях Небесных. Мне уже надоело жить, а ты поезжай в Оптину пус­тынь, там ведь хорошие старцы есть - Макарий и другие; вот у них и попроси совета - они научат, что тебе предпринять для жизни духов­ной». Совет старца исполнился в точности - богатый тульский поме­щик Ф. 3. Ключарев впоследствии стал насельником Оптиной пус­тыни и жизнеописателем многих подвижников Христовых - затвор­ника троекуровского Илариона, затворника задонского Георгия и др. Велики была скорбь, и горьки были слезы послушниц, окружав­ших старца Илариона. А он утешал их то пророческим обещанием, что будет «на этом месте обитель, как лавра цветущая», то кротким отеческим обращением: «Не скорбите, ведь я телом только разлуча­юсь с вами, а молитвенный дух мой пребудет вечно в этом благосло­венном месте. Не плачьте, Господь вас защитит. Ведь кто любит меня,и вас будет любить. А вы, как придет скорбь, болезнь или недоумение, какое, отслужите молебен пред Владимирскою иконою Царицы Небесной с акафистом. Я и сам пред Ее иконою молился. А потом и меня грешного помяните, отслужите панихиду». Сам Иларион очень чтил при жизни эту икону и заповедал келейнику и по исходе души своей из тела отслужить Ей молебен. Последние дни земной жизни затворник Иларион не принимал никого, кроме духовника своего, сестер Голдобиных и самых близких из послушниц.

За три дня до кончины Иларион пожелал святой водицы из Тюшевского колодца Царицы Небесной Живоносный Источник. Пре­данные старцу Илариону лица постарались исполнить последнее его желание - Голдобина послала за 40 верст за водою, которая и была ему принесена. Старец в это время лежал на диванчике лицом к сте­не; обернувшись, он перекрестился, проглотил две ложки святой воды, третью отстранил своей рукой и поблагодарил за любовь. После того он уже ничего не вкушал. Последнюю же исповедь перед кончиною принял друг его о. Никандр Андреев - священник села Губино.

А 5 ноября 1853 г. в самую полночь на девяносто восьмом году от рождения [5] троекуровский затворник Иларион Мефодьевич Фокин тихо отошел ко Господу. Весть о его кончине быстро разнеслась по округе, и множество людей из соседних уездов - Данковского, Раненбургского, Елецкого, Липецкого, Козловского и Ефремовского - собрались отдать последний долг почившему подвижнику, благодетелю сирот и утешителю скорбящих, отцу и руководителю ищущих спасения, все­цело и всю свою жизнь преданному Господу. По свидетельству очевидцев, народу собралось в Троекурово до 10 тысяч. Почти пять дней тело угодника Божия стояло непогребенным и с раннего утра до по­здней ночи служились панихиды об упокоении души его.

В продолжение всего времени до погребения тела келья его и храм Божий наполнены были знатными лицами, духовенством, горожана­ми и крестьянами, богатыми и нищими - все теснились около гроба подвижника, желая воздать ему последнее целование, и оплакивали в нем своего общего отца духовного. Сама же келья и храм исполне­ны были неземным благоуханием, исходившим из гроба угодника Божия.

Наконец 9 ноября игуменом Лебедянского Троицкого монастыря Сергием при участии местного благочинного и десяти священников совершены были заупокойная литургия и чин погребения. Разреши­тельную молитву прочел духовник почившего - местный священник Семен Песков, и, когда приступил к гробу, чтобы вложить рукописа­ние в десницу почившего, то к ужасу его пальцы Илариона как бы сами разжались и крепко взяли из рук его грамоту. О. Семен отошел, не помня себя от изумления и обливаясь слезами. Многие сестры заметили его смущение, но приписали это скорби. Лишь потом он сам многим рассказывал об этом, и, по словам игуменьи Нафанаилы, она лично слышала от него этот рассказ.

Последнее целование усопшего продолжалось четыре с поло­виною часа. Честные останки старца Божия в простом деревянном, им самим приготовленном гробе, сокрыты были в ископанной им же пещере в ограде Димитриевской церкви, над которой устроена была деревянная часовня. Позднее троекуровским помещиком Владими­ром Артемьевичем Раевским, племянником Ивана Ивановича Раевс­кого и наследником его имения, на месте часовни была поставлена деревянная церковь во имя Владимирской иконы Божией Матери.
В сороковой день блаженной кончины старца Илариона 14 декаб­ря 1853 г. после торжественной панихиды, собравшей множество по­читателей памяти Троекуровского затворника, о. Семеоном Песковым была сказана следующая речь, в которой изображена вкратце вся жизнь почившего угодника Божия:

«Тридцать пять дней протекло с того вре­мени, как в этом св. храме собором пастырей был совершаем христи­анский обряд над телом в Бозе почившего в счастливой нашей веси столетнего подвижника, затворника о. Илариона. На погребение чадо­любивого отца своего, каковым и был о. Иларион, любовь собрала тысячи детей, чтобы отдать последний долг усопшему, облобызать в последний раз отеческие длани его и видимо расстаться с ним надол­го. Так думаю, и в настоящее время тою же любовью окрыленные, паки стеклись вы, о Христе братия, в сей же храм, чтобы, так сказать, дополнить долг свой почившему отцу нашему. Между тем для облег­чения единодушной скорби нашей о столь драгоценной потере не из­лишним считаю воспомянуть достопамятные черты из жизни подвиж­ника для собственного назидания и по возможности каждому из нас примера. Жизнь старца, как подобного нам человека, можно разделить на периоды. Первый период - младенчество; об этом периоде можно сказать только то, что старец как избранник Божий в самом младенче­стве носил уже в себе, как в семени, тот драгоценный плод, который впоследствии начал произрастать, расцвел и наконец, созрел. В пери­од отрочества своего о. Иларион был отроком кротким, благочести­вым и богобоязненным, сыном покорным, утехою своих родителей. За отрочеством по порядку следует юношество. Вступив в этот период, пышно зацвел юноша Иларион, но не тем обманчивым цветом мира сего, скоро увядающим, а цветом мира духовного, вечно цветущим и всегда благоухающим. Из-за пламенной любви к Богу о. Иларион ос­тавляет дом родительский, отца, мать и, что всего поразительнее, в самый день брака юную свою подругу и с верою вручает себя всецело Тому, Который сказал: Иже оставит дом, или братию, или сестры, или отца, или матерь, или жену, или чада, или села имени Моего ради, сторицею приимет и живот вечный наследит (Матф.19, 29). Но цвет - не плод. Он может обещать только плод приятнейший, если не будет поврежден знойным ветром или утрачен другим каким-либо образом. Много нужно труда и ухода, чтобы дождаться от цветущего дерева доброго плода или чтобы самый цвет не был, так сказать, пустоцве­том. Цветущая благочестивыми подвигами юная жизнь о. Илариона не раз подвергалась знойным ветрам, наносимым от исконного врага нашего спасения - дьявола посредством клеветы, злоречия, гонений и всевозможных скорбей. Иларион, осеняемый благодатною помощью, постоянно внимал себе, тщательно охраняя цвет юности своей как дар, благоугодный Господу и Творцу своему. Он удалялся, бегая и водворя­ясь в пустыни (Псал. 54, 8); уподоблялся, неясыти пустынной; бдел и был яко птица особящаяся (Псал. 101, 7, 8); колена своя измождал от молитвы и плоть свою от усиленнаго поста; слезами своими постелю свою омочал (Псал. 6, 7) и такими-то неусыпными трудами охранял, возращал и поливал цвет юности своей, всецелою любовию привива­ясь к Божественной лозе - Христу Спасителю и Искупителю. Непрес­танно взывая с Апостолом: ни смерть, ни живот, ни Ангелы, ни Нача­ла, ниже Силы, ни настоящая, ни грядущая, ни высота, ни глубина, ни ина тварь кая возможет мя разлучити от любве Божия, яже о Хрис­те Иисусе Господе нашем (Рим. 8, 38, 39). В нашу весь приведен был Промыслом Божиим блаженный старец уже в зрелых летах, мужем совершенным. Отсюда он, как светильник, возженный Господом Бо­гом, в продолжение 30-ти почти лет ярко светил своею богоугодною жизнью, - и вот где именно приносил сторицею плод духовный, возращая и укрепляя в благочестии своими отеческими советами и спа­сительным руководством всех, приходивших к нему. Когда могли еще служить силы телесные крепким силам души его, он ежедневно посе­щал храм сей, слушал Божественную литургию и весьма часто сооб­щался Божественной трапезы. В келий до последней минуты жизни постоянным его упражнением была молитва, со строгим постом со­единенная. Умолчу о характере блаженного затворника. Умолчу пото­му, во-первых, что многие из вас лично знали о. Иллариона. Во-вторых, потому более, что нет слов, которыми бы можно было достойно изоб­разить его неподражаемую кротость, его высочайшее смирение, Иовлево терпение, истинную и нелицемерную любовь к ближнему, даже и к самым врагам. И всецелую, неизменную от юности до гроба пре­данность воле Творца своего и Господа. Словом, вся жизнь в Бозе по­чившего отца нашего затворника Илариона была неисчерпаемым ис­точником всех добродетелей и высоких подвигов, вместе с тем и пре­красным примером для людей всех возрастов. Добрый наш отец, Бо­гомолец и подражатель благого Бога, не оставлявший никого без уте­шения и доброго совета в земной жизни твоей! Не оставь нас молит­вами своими и за гробом. Веруем, несомненно, веруем, что ты пред­стоишь престолу Вышнего на небеси со святыми. Аминь».

Так окончилась земная жизнь старца Илариона Троекуровского, бывшая неисчерпаемым источником добродетелей, высоких подви­гов и духовных дарований.