ИСПОВЕДНИЧЕСТВО НЕ ЗНАЕТ ОТСТУПНИЧЕСТВА

Их было 11, приговоренных решением Комитета ОГПУ к расстрелу. Но один из них отрекся от веры. На Юбилейном Архиерейском Соборе в августе 2000 года десять были причислены к лику святых.

2 августа 1930 года, ближе к вечеру, при наступлении сумерек одиннадцати обвиняемым объявили, что они будут расстреляны. Затем их погрузили в машину, чтобы отвезти в окрестности Воронежа, где предполагалось учинить расправу. В 10 часов вечера того же дня архимандрит Алексеевского монастыря Тихон (Кречков), иеромонахи Георгий (Пожаров) и Косма (Вязников), священники Иоанн Стеблин-Каменский, Сергий Гортинский, Феодор Яковлев, Александр Архангельский, Георгий Никитин и миряне Ефим Гребенщиков, Петр Вязников и Марк Тымчишин были расстреляны...

Это даже трудно представить. Люди жили в православном государстве, имели православные представления о жизни. Началась война, но духовно это еще было обычное время. И вдруг за какие-то несколько лет - полный переворот в сознании. Многие даже психологически не могли освоиться с новой действительностью, где столкнулись со страшными сатанинскими силами, о существовании которых не все знали, а кто и знал, то едва ли подозревал, что они так быстро и беспощадно развернутся. Предлагался выбор: или исповедничество - или отступничество. Из древней истории знаем, почему человек не выдерживал: ему не удавалось подавить свою гордость, смириться до того, чтобы даже бесы были бессильны над ним. Это главное. Господь отступал лишь от самонадеянных, кому не доставало смирения. И они ломались. Это ответ на вопрос, почему одни люди выдерживали, а другие нет.

- Церковь знает, что в тот момент, когда человек оказывается под пытками и в окружении очень лукавых, злобных и коварных людей, тогда полагаться ни на свою силу, ни на свой разум, ни на свое мужество уже нельзя. Противостоишь огромной сатанинской системе, воздействующей через людей, продавших свои души. Человек беззащитен перед прямым духовным воздействием, хотя бы оно и действовало через людей. Разрушительно даже не само физическое давление, а тот адский ужас, который чувствуешь рядом с этим злом, незримо пребывающим всюду. Когда человек осознал свое положение полной беззащитности, остался лишь под покровом своей кожи, как говорили святые отцы, то ему ничего не остается, кроме смирения. У него открываются глаза на собственное недостоинство и греховность. Становится ясно, что ничего в жизни не собрано, как у разбойника на кресте. И вот тут он начинает взывать ко Господу. Кресты мучеников и подвижников учат нас обдумывать прожитую ими жизнь, где так очевидна их безжалостность к себе, беспощадное обличение своего полного недостоинства. В преддверии своей смерти они видят прожитую жизнь совершенно недостойной вечности с Богом. Такое самоумаление присуще христианам очень высокой духовной силы. Если у человека в тюрьме нет смирения и он не старается его обрести, то Дух Святой оставляет его. Человек рассчитывает только на свои силы, а перед ним такая махина, которая крушит все. Нам трудно сегодня представить, как государство уничтожает человека.

Безбожное государство безапелляционно заявляет, что хочет раздавить, уничтожить тебя, не оставляя другого выхода, кроме смерти. Ты один перед этой махиной. А человек, который опытно осознал, что ничего в себе не имеет доброго, не накопил ничего, кроме греха и смрада, обращается только к Богу. И тогда он получает укрепление от Бога, обретает благодать, которая дает возможность устоять перед испытаниями. И это есть чудо, ибо устоять человеческими силами невозможно. А можно только нечеловеческими, если есть в тебе смирение.

Это главный духовный принцип, обретенный христианскими мучениками всех времен. Они выстояли, потому что смирялись перед всем и вся. Смирялись не в человеческом смысле, как бессильные перед следствием и угождающие ему, нет. Они просто ставили себя ни во что. И это давало им спокойствие. Не страшно было переносить болезни и муки тем, кто уже все и вся оставил в этой жизни. Ничто, кроме веры во Христа, уже не имело для них ценности. Вера - это единственное, что они хотели сохранить в себе. Очень малое зерно, но благодаря ему вырастало древо подвига. И покрывала их благодать, и они претерпевали страшные муки, и не удавалось их сломить, и следствие перед ними уступало. Чекисты очень хорошо понимали, не своей, конечно, человеческой силой, а бесовской силой, кто перед ними стоит. И если видели в человеке гордость или слабость (духовную, не физическую немощь), то они, конечно, нажимали на такого человека. Он начинал запутываться, наивно полагая, что войдет с ними в контакт, потянет время, выиграет какую-то паузу в этой изнурительной следственной борьбе, которая длилась когда неделями, когда месяцами, а иногда и годами.

Если же человек смирялся и ничего для себя не ждал, готов был на мученичество, оставив в жизни все, кроме Христа, то они сами от него отступали, потому что он становился для них в некотором роде неуязвим. Этот феномен существует. Господь ставит таким людям предел страданий. Так устроено Господом Богом, что человек выносит страдания и пытки только до известного предела. Потом он перестает чувствовать боль. Если же его страх превышает его веру, он начинает ощущать себя лишь земным существом, то тогда он сдается раньше, чем Господь его уводит с поля мучилищного (исповедников и мучеников.Прим. ред.)

Я думаю, что канонизация - это главное событие и на этом Соборе, и в истории Русской Православной Церкви. Это плоды ее тысячелетней истории. Великие плоды, которые собрал Сам Господь, попустив мученическое гонение, словно вернув нас к начальному периоду христианства. Велико духовное значение минувшего времени: мы можем молитвенно обращаться за помощью к святым, которые предстоят за землю Русскую пред Престолом Божиим. Думается, это - последнее, на что мы можем надеяться. Ведь из земных богатств - природных, экономических, военных - у нас мало что осталось. Лишь духовное наследие неотторжимо, его нельзя изъять или приватизировать. Это наша духовная сокровищница, являющаяся Церковью Торжествующей, откуда всегда может черпать огромный духовный капитал наша Церковь земная, Воинствующая.

Евфимий Гребенщиков

Игумен Дамаскин (Орловский)