|
Священномученик Петр (в миру Петр Феодорович Полянский) родился 28
июня 1862 года в селе Сторожевом Коротоякского уезда Воронежской
губернии в благочестивой семье приходского священника.
В 1885 году он по первому разряду закончил полный курс Воронежской
Духовной семинарии и был определен на должность псаломщика при храме
села Девицы в родном ему Коротоякском уезде. Два года спустя будущий
Местоблюститель Патриаршего престола был принят вольнослушателем, а
после сдачи экзаменов — студентом Московской Духовной Академии. В
студенческие годы он отличался благодушием, покладистостью,
доброжелательностью. Академию Петр закончил в 1892 году со степенью
кандидата богословия, за курсовое сочинение «О пастырских
посланиях», и был оставлен в ней помощником инспектора.
В 1906 году он был переведен в Санкт-Петербург на должность младшего
помощника правителя дел Учебного Комитета при Святейшем Синоде;
впоследствии являлся членом Учебного Комитета, исполняя обязанности
ревизора духовных учебных заведений.
В Петербурге священномученик Петр близко познакомился с
архиепископом Литовским, будущим Патриархом Московским и всея России
Тихоном.
В 1917 году Русская Православная Церковь вступила на путь тяжких
испытаний. Вскоре после прихода к власти большевиков, в январе 1918
года, был издан Декрет об отделении Церкви от государства, который,
среди прочих дискриминационных мер, лишал Церковь прав юридического
лица и предусматривал конфискацию всего церковного имущества.
Финансирование из казны всех церковных учреждений, в том числе и
Учебного Комитета при Священном Синоде, прекратилось.
В 1918 году Учебный Комитет был закрыт, и будущий священномученик
Петр переехал в Москву, где принял активное участие в деятельности
Поместного Собора, состоя в его секретариате.
В 1920 году Патриарх Московский и всея России Тихон предложил Петру
Полянскому принять постриг, священство и епископство и стать его
помощником в делах церковного управления. Предложение это было
сделано в пору кровавых гонений на Церковь, когда замучены были уже
тысячи священнослужителей, когда епископство, как и в древние
времена, сулило не почет, а голгофские страдания. Священномученик
Петр отнесся к призыву Первосвятителя как к призыву свыше, от Бога.
В ту пору он жил в Москве, в доме своего брата, священника храма
Николы-на-Столпах Василия Полянского. Поведав брату и родным о
предложении Святейшего Патриарха, он сказал: «Я не могу отказаться.
Если я откажусь, то я буду предателем Церкви, но когда соглашусь —
знаю, я подпишу сам себе смертный приговор».
Так, в 58-летнем возрасте он выбрал стезю, которая возвела его на
Голгофу. Будущий Предстоятель Русской Церкви принял постриг и
благодать священства от руки епископа Сергия (Страгородского),
которого он впоследствии назначит своим заместителем, а его
хиротонию во епископа Подольского, викария Московской епархии,
возглавил Святейший Патриарх.
Сразу после хиротонии епископ Петр был арестован и сослан в Великий
Устюг. Там он жил вначале у знакомого священника, потом в сторожке
при городском соборе. В ссылке он имел возможность совершать
Божественную литургию в сослужении великоустюжского духовенства.
После освобождения Патриарха Тихона из-под ареста многие сосланные и
томившиеся в заключении архиереи и священники получили возможность
вернуться к своему служению. Среди них был и епископ Подольский Петр
Полянский. Возвратившись в Москву, он стал ближайшим помощником
Первосвятителя, был возведен в сан архиепископа, а вскоре —
митрополита Крутицкого и включен в состав Временного Патриаршего
Синода.
По возвращении Святейшего Патриарха Тихона к церковному управлению
приходы, захваченные обновленцами, переходили под омофор
Первосвятителя; священники, впавшие в обновленчество, приносили
покаяние в совершенной ими измене. Перед угрозой потери влияния и
власти предводители раскола искали объединения с Патриаршей
Церковью, надеясь при поддержке гражданских властей возглавить ее.
Часть епископов из окружения Святейшего Патриарха готова была искать
компромисса с раскольниками; но среди архиереев, твердо выступивших
тогда против каких бы то ни было уступок обновленцам, был
священномученик Петр. На совещании епископов, состоявшемся в
Свято-Даниловом монастыре в конце сентября 1923 г., он высказался
против компромисса с раскольниками. И эта линия церковной политики
победила.
В последние месяцы исповеднического жития Святейшего Патриарха
Тихона его первым и верным помощником во всех делах церковного
управления, в том числе и во взаимоотношениях с гражданскими
властями, был митрополит Петр. Незадолго до своей блаженной кончины,
в день Рождества Христова, Святейший Патриарх Тихон составил новую
редакцию своего Завещания о преемстве Патриаршей власти в условиях,
когда невозможно было созвать избирательный Поместный Собор.
Новая редакция завещания гласила: «В случае нашей кончины, наши
Патриаршие права и обязанности, до законного выбора нового
Патриарха, предоставляем временно Высокопреосвященнейшему
митрополиту Казанскому Кириллу. В случае невозможности по каким-либо
обстоятельствам вступить в отправление означенных прав и
обязанностей, таковые переходят к Высокопреосвященнейшему
митрополиту Агафангелу. Если же и сему митрополиту не представится
возможность осуществить это, то наши Патриаршие права и обязанности
переходят к Высокопреосвященнейшему Петру, митрополиту Крутицкому».
В день погребения Святителя Тихона, 12 апреля 1925 г., состоялось
совещание собравшихся на его отпевание архипастырей; ознакомившись с
текстом завещания, епископы постановили подчиниться воле почившего
Первосвятителя. Поскольку митрополиты Кирилл и Агафангел томились в
ссылке, обязанности Патриаршего Местоблюстителя возложены были на
митрополита Крутицкого Петра. Владыка Петр совершал свое
Первосвятительское служение в крайне трудных для Церкви условиях,
когда половина епископата и многие тысячи священников находились в
лагерях и ссылках, когда Церковь страдала не только от внешних и
явных врагов своих, но также и от спровоцированных ее гонителями
расколов: нешвенный хитон Христов пытались разодрать обновленцы и
украинские самосвяты, а также приверженцы иных, имевших локальное
распространение, схизм. Выбирая линию церковной политики в
отношениях с государственной властью и раскольниками, митрополит
Петр следовал по пути, проложенному его святым предшественником
Патриархом Тихоном, — твердого стояния на страже Православия,
бескомпромиссного противодействия обновленчеству, лояльности в
отношениях с государственной властью, но без роняющих достоинство
Церкви заявлений об идеологической близости с ней или о том, что
Церковь пользуется в советском государстве свободой.
В 1925 году обновленцы готовили очередной лже-Собор. Как и после
освобождения Святейшего Патриарха Тихона из-под домашнего ареста,
после его кончины вновь делались попытки договориться с Патриаршей
Церковью об объединении; и некоторые из православных
священнослужителей готовы были пойти навстречу коварным предложениям
об объединении. В этих обстоятельствах митрополит Петр обратился к
архипастырям, пастырям и всем чадам Православной Российской Церкви с
посланием, в котором бесстрашно обличал происки раскольников, за
чьей спиной стояли гонители Церкви, а колеблющихся и малодушных
убеждал хранить верность Православию и канонической правде.
Послание Патриаршего Местоблюстителя нанесло удар по замыслам
обновленцев подчинить себе «тихоновцев» через объединение с ними.
В газетах и журналах развязана была кампания травли Местоблюстителя.
Его обвиняли в сношениях с церковной и политической эмиграцией, в
контрреволюционных настроениях и антиправительственной деятельности.
30 августа (12 сентября) 1925 года в престольный праздник Патриарший
Местоблюститель служил в Троицком соборе монастыря, где покоились
мощи благоверного князя Даниила Московского. Монастырь был заполнен
молящимся народом. Путь к раке со святыми мощами устилал ковер из
живых цветов. Войдя в храм, митрополит Петр прошел к мощам святого и
благоговейно приложился к ним. Некоторые монахи видели, что когда он
пошел к солее, над мощами образовалось как бы облако, в котором
возник образ святого князя Даниила; и во все время, пока Владыка шел
к алтарю, образ этот сопровождал его. После службы митрополит Петр
передал возглавлявшему Даниловскую братию архиепископу Парфению
(Брянских) деньги для пересылки находившимся в ссылке
священнослужителям.
Священномученик Петр помогал многим заключенным и сосланным.
Его деятельность вызывала крайнее недовольство гонителей Церкви
Христовой. Был выработан план по устранению митрополита Петра.
Патриарший Местоблюститель решил составить декларацию, адресованную
советскому правительству, в которой он собирался показать, какими
видит отношения Церкви с государством в сложившихся обстоятельствах.
Этот документ попал в руки властей только после изъятия его при
обыске у Местоблюстителя, но умонастроение митрополита Петра и до
этого было хорошо известно властям. Они вполне понимали, что им не
удастся сделать из него орудие исполнения своих разрушительных для
Церкви замыслов. 11 ноября 1925 года комиссия по проведению декрета
об отделении Церкви от государства при ЦК ВКП(б) постановила:
«Поручить т. Тучкову ускорить проведение наметившегося раскола среди
тихоновцев. В целях поддержки группы, стоящей в оппозиции к Петру,
поместить в «Известиях» ряд статей, компрометирующих Петра,
воспользовавшись для этого материалами недавно закончившегося
обновленческого собора. Просмотр статей поручить т.т. Стеклову П.
И., Красикову П. А. и Тучкову Е. А.. Им же поручить просмотреть
готовящиеся оппозиционной группой декларации против Петра.
Одновременно с опубликованием статей поручить ОГПУ начать против
Петра следствие».
В конце ноября проведены были массовые аресты священнослужителей,
близких Местоблюстителю, а 9 декабря 1925 года он сам был арестован.
Исполнение его обязанностей перешло к митрополиту Нижегородскому
Сергию (Страгородскому). А для владыки Петра начался период
мучительных допросов и нравственных истязаний в неволе.
Владыка очень страдал в тюрьме не только от тяжких условий неволи и
изнурительных допросов; еще б`ольшую боль причиняла ему тревога о
судьбе Церкви, ответственность за которую он нес пред Богом.
Назначенный им Заместитель митрополит Сергий взял на себя бремя
церковного управления, но власти не разрешали ему переехать из
Нижнего Новгорода в Москву. Тем временем в Москве вокруг епископа
Можайского Бориса, интриговавшего против митрополита Петра, и
архиепископа Екатеринбургского Григория (Яцковского) сложилась
группа епископов, которые самочинно объявили об образовании Высшего
Временного Церковного Совета (ВВЦС), которому усваивали полноту
церковной власти. Митрополит Сергий запретил архиепископа Григория и
единомышленных с ним архиереев в священнослужении за учинение
раскола.
До митрополита Петра сведения о церковных событиях доходили в
урезанном виде; дозировали их поступление к нему Тучков и сотрудники
ОГПУ: их целью было дезинформировать Патриаршего Местоблюстителя,
подтолкнуть его на неверные шаги и тем запутать и еще более
усложнить ситуацию с высшим церковным управлением, привести ее к
полному расстройству и обезглавить Церковь.
В этих целях Тучков разрешил архиепископу Григорию (Яцковскому)
встретиться в тюрьме с митрополитом Петром. В своем докладе на имя
Местоблюстителя архиепископ Григорий предложил утвердить в качестве
высшей церковной власти коллегию из четырех архиереев, в которую он
включил себя и единомышленных с ним епископов. Опасаясь за судьбу
церковного управления, страшась церковной анархии и раскола,
митрополит Петр в резолюции на докладе архиепископа Григория поручил
временное исполнение обязанностей Местоблюстителя трем архиереям:
архиепископам Екатеринбургскому Григорию (Яцковскому), Владимирскому
Николаю (Добронравову) и Томскому Димитрию (Беликову), исключив из
предлагавшегося списка тех, кого предлагал архиепископ Григорий. Во
время этой беседы архиепископ Григорий, а также уполномоченные ОГПУ
Тучков и Казанский скрыли от митрополита Петра то обстоятельство,
что архиепископ Николай арестован, а архиепископ Димитрий лишен
возможности прибыть в Москву. Подозревая, что творится что-то
неладное, что его обманывают, митрополит Петр после долгих раздумий
попросил включить в создаваемую коллегию такого авторитетного и
выдающегося архипастыря, как митрополит Арсений (Стадницкий).
— Пожалуйста, — согласился Тучков, — напишите телеграмму о вызове, а
мы пошлем. Местоблюститель составил телеграмму, но Тучков ее по
адресу не послал. Находясь в одиночном заключении, лишенный надежных
сведений о положении Церкви, владыка Петр тяжело скорбел, сомневаясь
в правильности принятого решения об образовании коллегии. Все это
сказалось на его здоровье; после встречи с архиепископом Григорием
он заболел тяжелым нервным расстройством и 4 февраля был помещен в
тюремную больницу.
Зная о том, что резолюция митрополита Петра о передаче церковной
власти коллегии из трех архиереев явилась следствием введения его в
заблуждение, и учитывая то обстоятельство, что такая коллегия
образована не была, а резолюция Местоблюстителя выдавалась
группировкой архиепископа Григория как санкция на деятельность ВВЦС,
который очень скоро был зарегистрирован гражданской властью,
митрополит Сергий, опираясь на поддержку почти всего епископата
Русской Церкви, продолжал исполнять обязанности Заместителя
Местоблюстителя.
Между тем в Пермской тюрьме Тучков встретился с митрополитом
Ярославским Агафангелом, вторым кандидатом на пост Патриаршего
Местоблюстителя, по завещанию Патриарха Тихона. Владыке разрешили
выехать из Перми, где он отбывал ссылку, в свой кафедральный город
Ярославль; одновременно Тучков, представив ему в самом негативном
виде дела с высшим церковным управлением, которые особенно обострены
были борьбой между митрополитом Сергием и ВВЦС во главе с
архиепископом Григорием, предложил митрополиту вступить в исполнение
обязанностей Местоблюстителя. Тучков при этом обещал митрополиту
Агафангелу без промедления зарегистрировать церковное управление,
которое он возглавит. Митрополит Агафангел недооценил коварства
Тучкова и поверил ему. 18 апреля 1926 году он отправил из Перми
послание, в котором объявил о своем вступлении в должность
Местоблюстителя, которую на законном основании занимал митрополит
Петр. Послание митрополита Агафангела способно было вызвать новый
раскол в Церкви.
2 мая Тучков докладывал на заседании комиссии по проведению декрета
об отделении Церкви от государства об успехах в провоцировании
расколов. Комиссия постановила: «Проводимую ОГПУ линию по разложению
тихоновской части церковников признать правильной и целесообразной.
Вести линию на раскол между митрополитом Сергием (назначенным Петром
временным Местоблюстителем) и митрополитом Агафангелом, претендующим
на Патриаршее Местоблюстительство, укрепляя одновременно третью
тихоновскую иерархию — Временный Высший Церковный Совет во главе с
архиепископом Григорием как самостоятельную единицу».
22 мая митрополит Сергий сообщил в письме Местоблюстителю о том, что
владыка Агафангел получил свободу и претендует на возглавление
Церкви. Заместитель Местоблюстителя просил узника воздержаться от
передачи ему Местоблюстительства. Тучков, желая, чтобы ситуация с
высшей церковной властью еще более усложнилась, передал это письмо
заключенному и настойчиво предлагал ему отказаться от
Местоблюстительства, обещал в этом случае легализовать церковное
управление, митрополита Петра освободить из уз и дать ему
возможность беспрепятственно отправиться на лечение на Кавказ или в
Крым.
Введенный в заблуждение относительно истинных намерений ОГПУ,
лишенный всякого честолюбия, митрополит Петр в письме от 22 мая
приветствовал решимость митрополита Агафангела взять на себя бремя
Местоблюстительства, предполагая вопрос об окончательной передаче
своих обязанностей решить по возвращении из ссылки первого кандидата
в Местоблюстители, согласно завещанию Патриарха Тихона,— митрополита
Кирилла. Владыка Кирилл свободы не получил, и 9 июня митрополит Петр
в письме на имя митрополита Агафангела подтвердил передачу ему
Местоблюстительства. Однако по богомудрой осторожности свое решение
он сопроводил оговоркой: «В случае отказа митрополита Агафангела от
восприятия власти или невозможности ее осуществления права и
обязанности Патриаршего Местоблюстителя возвращаются снова ко мне, а
заместительство — митрополиту Сергию». Оговорка эта оказалась
спасительной. Митрополиту Сергию удалось убедить владыку Агафангела
в пагубности его намерения. 12 июня владыка Агафангел в письме
митрополиту Петру отказался от поста Патриаршего Местоблюстителя.
План Тучкова вызвать еще один раскол в «тихоновской» Церкви
провалился.
После этого священномученик Петр был переведен в Суздальский
политизолятор, где содержался в одиночной камере в полной изоляции
от внешнего мира, не получая известий о происходящем за стенами
тюрьмы и о положении Церкви.
5 ноября 1926 года митрополит Петр был приговорен к трем годам
ссылки. В декабре его этапировали через пересыльные тюрьмы в
Тобольск. Только тогда, освобожденный из одиночного заключения, он
узнал о положении церковных дел и 1 января в Пермской пересыльной
тюрьме составил послание, в котором подтвердил упразднение коллегии,
утвердил запрещение в священнослужении архиепископа Григория и
единомышленных с ним архиереев, наложенное его Заместителем, и
сообщал пастве о решении митрополита Агафангела об отказе от
притязаний на Местоблюстительство.
21 января 1927 года к митрополиту Петру в пересыльную
Екатеринбургскую тюрьму пришел архиепископ Григорий. В беседе с ним
Владыка подтвердил, что между ними нет молитвенно-канонического
общения, так как архиепископ вместе со своими сторонниками учинили
раскол, который не может быть терпим в Церкви. Тогда же
Местоблюстителю Патриаршего престола удалось передать свое обращение
на волю, и оно стало широко известно в церковных кругах.
Местом ссылки митрополита Петра назначено было село Абалак. В
феврале узник был доставлен туда; ему велено было поселиться на
территории закрытого Абалакского монастыря. Пока ремонтировали
отведенную ему комнату в монастыре, святитель жил в поселке.
Монахиня Иоанновского монастыря Евгения (Манежных) помогала Владыке
по домашнему хозяйству, но ежедневную работу 65-летний старец
выполнял сам: топил печь, варил пищу, убирал жилье. Прожил он там, в
относительном покое, недолго. В начале апреля его снова арестовали и
доставили в Тобольскую тюрьму. Там, лишенный всякой медицинской
помощи, уже тяжело больной, он был обречен на медленное умирание.
В конце 1928 года заканчивалась трехлетняя ссылка священномученика
Петра, но 11 мая 1928 года постановлением Особого совещания ОГПУ
срок ссылки был продлен на два года. Здоровье святителя становилось
все хуже; он с трудом переносил лютый северный климат, особенно в
зимние месяцы, в связи с полярной ночью.
15 июля 1928 года он направил заявление во ВЦИК: «Оставление меня в
селе Хэ Обдорского района, далеко за Полярным кругом, среди суровой
обстановки слишком пагубно отражается на моем здоровье, которое
после моего годичного проживания здесь пришло в окончательный
упадок. Дальнейшее оставление меня в настоящем, трудно переносимом
климате, равносильно обречению на смерть». Заявление узника
последствий не возымело.
29 марта 1929 года ГПУ провело у Владыки обыск. Искали переписку, но
ничего не нашли. И все же 17 августа 1930 года он был арестован.
Приближался конец срока ссылки, и митрополит Петр, не зная, что его
ожидает в действительности, все свои вещи раздал нуждающимся. Три
месяца его продержали в Тобольской тюрьме, потом перевели в тюрьму
Екатеринбурга.
Там его долго допрашивали и предложили снять с себя звание
Патриаршего Местоблюстителя, угрожая в противном случае продлением
тюремного заключения. В заявлении, поданном 27 марта 1931 года на
имя председателя ОГПУ Менжинского, священномученик Петр откровенно
объяснил причины, по которым он не может согласиться с этим
предложением: «Прежде всего, я нарушил бы установленный порядок, по
которому Местоблюститель остается на своем посту до созыва
Поместного Собора. Собор, созванный без санкции Местоблюстителя,
будет считаться неканоническим и постановления его
недействительными... Далее, моя смена должна повлечь за собою и уход
моего Заместителя митрополита Сергия... К такому обстоятельству я не
могу отнестись равнодушно. Наш одновременный уход не гарантирует
церковную жизнь от возможных трений и, конечно, вина ляжет на
меня... Лично о себе я не хлопочу: дней моей жизни осталось
немного... Я только опасаюсь, что распоряжением и деланием наобум
могу нарушить свой долг и внести смуту в души верующих».
В ноябре 1930 года против владыки Петра было возбуждено новое дело
по обвинению в том, что, находясь в ссылке, он «вел среди
окружающего населения пораженческую агитацию, говоря о близкой войне
и падении советской власти и необходимости борьбы с последней, а
также пытался использовать Церковь для постановки борьбы с советской
властью». Обвинение было явно клеветническим.
12 декабря митрополиту Петру было предъявлено обвинительное
заключение. В этот день он собственноручно записал показание: «В
предъявленном обвинении виновным себя не признаю».
За допросами последовало одиночное заключение в Екатеринбургской
тюрьме, продолжавшееся почти год, — без передач, свиданий с кем бы
то ни было, кроме уполномоченных и тюремных надзирателей, почти без
прогулок, без медицинской помощи. Здоровье 69-летнего узника,
некогда необычайно крепкое, было подорвано. Мучительные боли
наступали после каждого приема пищи. Ночами мучали приступы астмы.
От духоты тюремной камеры часто случались обмороки, во время которых
узник часами лежал на холодном тюремном полу.
Весной 1931 года в Екатеринбургскую тюрьму явился Тучков и на
допросе митрополита Петра сделал ему циничное предложение — стать
осведомителем, угрожая в случае отказа новым сроком заключения.
Предложение это было отвергнуто узником с негодованием.
Страдания священномученика Петра после визита Тучкова были настолько
тяжелы, что спустя несколько дней его парализовало: отнялись правые
рука и нога. Рука впоследствии поправилась, а нога так окончательно
и не выздоровела, что вызывало затруднения при ходьбе.
После ареста прошло 9 месяцев, но Местоблюстителя не выпускали из
одиночной камеры. 25 мая 1931 года он писал: «В настоящее время я
настолько изнурен, что затрудняюсь двигаться, стоять и даже
говорить. За все время ареста я еще ни разу не видел солнца...
Убедительно прошу Вас освободить меня из заключения и возвратить на
место постоянного жительства, где бы я мог основательно заняться
лечением у пользовавших меня раньше профессоров и иметь общение с
сослуживцами архиереями — моим Заместителем и другими».
«Дело» митрополита Петра рассматривалось 23 июля 1931 года Особым
совещанием ОГПУ, которое постановило: «Полянского Петра Федоровича
заключить в концлагерь сроком на 5 лет, считая срок с момента
настоящего постановления», иными словами, без зачета года,
проведенного в одиночной камере. В администрацию Екатеринбургской
тюрьмы направлена была служебная записка, составленная Тучковым:
«Полянского (Крутицкого) Петра Федоровича, осужденного к заключению
в концлагерь, просьба содержать под стражей во внутреннем
изоляторе».
После объявления приговора следователь посоветовал митрополиту Петру
раскаяться и написать покаянное заявление о своем участии в Союзе
русского народа.
— Я не только не участвовал в такой организации, — ответил узник, —
но даже и не слышал, чтобы подобная организация существовала в
Советском Союзе.
Томясь в тюремном изоляторе, священномученик тяжело страдал от
мучительных условий его заключения, от усугубившихся болезней. Не
постигая еще всей меры бесчеловечности той власти, которая обрекла
его без всякой вины на тяжкие страдания и смерть в неволе, он
продолжал обращаться к своим палачам с заявлениями, в которых просил
об облегчении своей участи.
«Я постоянно стою перед угрозой более страшной, чем смерть, — писал
он. — Меня особенно убивает лишение свежего воздуха, мне еще ни разу
не приходилось быть на прогулке днем; не видя третий год солнца, я
потерял ощущение его. Болезни все сильнее и сильнее углубляются и
приближают к могиле. Откровенно говоря, смерти я не страшусь, только
не хотелось бы умирать в тюрьме, где не могу принять последнего
напутствия и где свидетелями смерти будут одни стены. Поступите со
мной согласно постановлению, отправьте в концлагерь».
В июле 1933 года условия заключения Патриаршего Местоблюстителя были
еще более ужесточены: ему заменили ночные прогулки в общем дворе на
прогулки в прохожем дворике, подобном сырому погребу, на дне
которого постоянно скапливалась вода, а воздух был наполнен
испарениями отхожих мест. Когда заточенный митрополит впервые увидел
ночью свое новое место прогулки, ему стало дурно; он едва смог
добраться до камеры и не сразу потом пришел в себя. Владыку Петра
мучили для того, чтобы заставить его отказаться от
Местоблюстительства. Он тяжко страдал от годичного заключения, от
бесчеловечного содержания в тюрьме, от изнурительных болезней, но,
прося об облегчении своей участи, не мог пойти навстречу требованиям
властей. Он знал, какие пагубные для Церкви последствия может иметь
его отречение от звания Местоблюстителя. Объясняя свою позицию, в
заявлении властям митрополит Петр писал: «В сущности
Местоблюстительство лично для меня не представляет интерес,
наоборот, оно все время держит меня в оковах гнета... Но я должен
считаться с тем обстоятельством, что решение данного вопроса не
зависит от моей инициативы и не может быть актом моей единоличной
воли. Своим званием я неразрывно связан с духовными интересами и
волей всей Поместной Церкви. Таким образом, вопрос о распоряжении
Местоблюстительством, как не являющийся личным вопросом, не подлежит
и личному усмотрению, в противном случае я оказался бы изменником
Святой Церкви. Между прочим, и в акте о моем вступлении имеется
напоминание, что я обязан не уклоняться от исполнения воли Патриарха
Тихона, а следовательно, и воли подписавшихся к акту архиереев,
равно как и воли клира и верующих, девятый год состоящих со мной в
молитвенном общении». Сохраняя за собой звание Местоблюстителя ради
блага Церкви, ценой тяжких мучительных страданий митрополит Петр
совершал подвиг исповедничества. Шли годы, а он оставался в
заточении, где условия его содержания становились все более
страшными. Священномученика перевели из Свердловской в
Верхнеуральскую тюрьму особого назначения. Надзирателям было
запрещено выводить его в такие места, где бы он мог встретить других
узников. Срок его заключения заканчивался 23 июля 1936 года, но за
две недели до окончания срока было решено продлить его заключение
еще на три года.
В конце 1936 года в Патриархию поступили сведения о смерти
Местоблюстителя Патриаршего престола. В январе 1937 года по нему
отслужена была панихида в Московском Богоявленском соборе.
В декабре 1936 года, согласно завещанию митрополита Петра,
составленному 5 декабря 1925 года, митрополиту Сергию был усвоен
титул Патриаршего Местоблюстителя.
Между тем митрополит Петр был еще жив. Но в июле 1937 года, по
распоряжению И. В. Сталина, был издан приказ о расстреле в течение
четырех месяцев всех находившихся в тюрьмах и лагерях исповедников.
В соответствии с этим приказом, администрация Верхнеуральской тюрьмы
составила обвинение против владыки Петра: «Отбывая заключение в
Верхнеуральской тюрьме, проявляет себя непримиримым врагом
Советского государства, клевещет на существующий государственный
строй, обвиняя в «гонении на Церковь», «ее деятелей». Клеветнически
обвиняет органы НКВД в пристрастном к нему отношении, в результате
чего якобы явилось его заключение, так как он не принял к исполнению
требование НКВД отказаться от сана Местоблюстителя Патриаршего
престола».
Осенью 1937 года владыка Петр был приговорен к расстрелу.
Священномученика расстреляли 27 сентября (10 октября) в 4 часа дня.
Место его погребения остается неизвестным. Митрополит Крутицкий и
Коломенский Петр (Полянский) прославлен в лике святых на
Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в 1997 году.
См. На родине святителя
Петра
|
