|
Продолжаем начатую в № 2 (69) за 2003 год «Воронежского епархиального
вестника» публикацию о Дмитрии Васильевиче Скрынченко — нашем земляке,
выпускнике Воронежской духовной семинарии. Его жизнь и труды — пример
высокой гражданской позиции, его деятельность, любовь к Православию
близки к исповедничеству. Его дни окончились вдали от горячо любимой им
Родины, но память о нем должна быть свято хранима.
Заручившись поддержкой Преосвященного Михаила,
Д.В.Скрынченко собрал вокруг себя людей, заинтересованных в изучении
прошлого Белоруссии, и в феврале 1908 года был учрежден Минский
церковный историко-археологический комитет с музеем при нем,
действовавший вплоть до начала Первой мировой войны. Музей постоянно
пополнялся, его экспозиция насчитывала 1362 экспоната — монеты, бусы,
печати, гравюры, карты. Но главной ценностью музея была библиотека,
особенно ее рукописная часть. Среди книжного собрания насчитывалось 165
редких книг, в частности «Типикон», «Апостол» (XVII в.), «Минея общая»
(XVIII в.), «Синопсис» (XVIII в.). Для посетителей музей был открыт с
осени 1910 года, по воскресеньям после обедни.
Д.В.Скрынченко часто совершал поездки по Минской губернии. С целью
приобретения экспонатов для музея и проведения полевых исследований он
вместе с А.М.Пановым в июле 1909 года привез из Минского Свято-Духова
монастыря часть архива Слуцкого Свято-Троицкого монастыря
[1], в августе 1909
года «несколько предметов недавней старины» из Николаевского собора в
Бобруйске. С той же целью он и белорусский историк А.К.Снитко в августе
1909 года посетили г.Борисов, в Андреевской церкви которого обнаружили
ряд предметов, пригодных для музея, в частности, икону Божией Матери
[2] . В том же месяце вместе с А.М.
Пановым и А.К. Снитко, имея открытый лист, выданный Императорской
археологической комиссией, Д.В. Скрынченко производил раскопки в Турове,
на холме Борисово-Глебской церкви, в Мозырском уезде
[3] . Вот как писал он об этих
занятиях: «Мы даже произвели раскопку около церкви в Турове на реке
Припяти, бывшем удельном княжестве, и откопали саркофаг из красного
шифера с остатками костей и золотых нитей; причем черепная кость
оказалась пробитой на лбу; … мы так(же) хотели найти мощи святого
Кирилла Туровского, зарытые в землю при нашествии татар в XIII в.;
легенды о мощах кружили в народе… Как освежали, какую радость приносили
эти поездки! … Интересно было видеть, как окапывались насыпями и рвами и
замки удельных князей — обычно в виде правильного четырехугольника.
Богат (был) стариной Слуцкий Свято-Троицкий монастырь; тут были мощи
отрока Гавриила. Полагаю, что все это теперь уничтожено в России»
[4] .
С 1909 года Д.В.Скрынченко был редактором трудов комитета, которые
выходили в Минске под названием «Минская старина». С 1909 по 1913 год
было издано четыре выпуска их (третий — в двух книгах), из них первые
два выпуска — под редакцией Д.В.Скрынченко. В первом выпуске он
опубликовал работу «Белорусы, их разговорный и книжный язык при свете
истории». В октябре 1909 года Русская Православная Церковь отмечала 200
лет со дня кончины святителя Димитрия Ростовского. Д.В. Скрынченко
отозвался на это событие статьей в «Минских епархиальных ведомостях».
Деятельность святителя Димитрия Ростовского, писал он, свидетельствует о
том, «что в мире существует единая и неделимая Русь и что литературным
языком ее должен быть только так называемый великорусский язык, ставший
общерусским» [5] .
Революция 1905 года, прокатившаяся по России волной погромов и
беспорядков, стачек и забастовок, не обошла стороной и Минск. К жизни
активно пробуждались различные политические силы. Те, кто стремился
утвердить в Западном крае государственное начало и Православие, в 1906
году объединились и стали издавать газету «Минское слово».
Д.В.Скрынченко вспоминал: «С открытием «Минского слова» началась, я бы
сказал, новая эпоха в общественной жизни Белоруссии, дотоле небывалая по
своей национально-русской энергии; никогда еще тут не била таким ключом
русская национальная мысль» [6]
. Издание «Минского слова» стало возможным благодаря поддержке епископа
Минского и Туровского Михаила, управлявшего епархией с 1899 года. В 1909
году в Минске происходило чествование 10-летнего служения владыки.
Последствия перенесенной в Москве операции не дали Д.В.Скрынченко
возможности присутствовать на торжествах. В своей статье, посвященной
им, он отметил, что все основные начинания по укреплению Православия не
были бы возможны без поддержки владыки [7]
.
В октябре 1909 года за выслугу лет Д.В.Скрынченко был произведен в чин
коллежского советника, а 3 января 1911 года ему была объявлена
благодарность Преосвященнейшего Михаила, епископа Минского и Туровского.
Д.В.Скрынченко упоминался «в числе лиц Братства с самого его основания,
с честью держащих высоко православно-русское знамя, служащих во всех
случаях идее Братства и верящих, что только в единении с народом лежит
залог успеха православно-русского дела в многострадальном Западном крае»
[8] .
Вскоре ситуация резко изменилась. Ухудшилось здоровье епископа Михаила,
и в конце мая 1911 года он скончался. «Я и мои единомышленники, — писал
Д.В.Скрынченко, — потеряли в нем и моральную и материальную поддержку»
[9] . На место епископа Михаила был
назначен ректор Виленской духовной семинарии викарный епископ Иоанн (Поммер).
Новый владыка, по словам Д.В.Скрынченко, «быстро сошелся с губернатором
Я.Е.Эрдели, стал осуждать деятельность епископа Михаила»
[10] . Спустя некоторое время власти
потребовали восстановить в занимаемой должности уволенного ранее из
«Минского слова» секретаря газеты М.К.Шофэра. Будучи верен своим
принципам, Д.В.Скрынченко закрыл газету, не желая уступать давлению. 15
июня 1912 года вышел последний номер «Минского слова». В передовой
статье Д.В.Скрынченко писал, что газета не может более выходить при
явном противодействии властей [11]
.
Позднее, давая оценку этим событиям, Д.В.Скрынченко пришел к
неутешительным выводам о природе российской власти: «Россией правил не
русский народ, а правило дворянское сословие, поэтому вся система
госуправления, построенная на принципах сословности, привела к
разложению аппарата управления». Слабость национальной идеи в обществе,
о чем с тревогой и многократно писал Д.В.Скрынченко, привела к отрыву
государства от общества. «Эти сатрапы, — писал он, — конечно, не
чувствовали, на каком вулкане они сидят» [12]
. Ошибка властей, по его мнению, заключалась в том, что они отталкивали
тех, кто их поддерживал и стремился укрепить российскую
государственность. С «Минским словом» у Д.В.Скрынченко был связан
большой творческий период жизни, политической борьбы за русскую идею,
надежды на будущее. Он внес весомый вклад в укрепление позиций
Православия, изучение прошлого Минской губернии, в создание политических
объединений, стоявших на позициях западнорусизма.
Особый интерес Д.В.Скрынченко проявлял к богословским проблемам. Его
теоретические труды практически не исследованы. Еще в Перми он
опубликовал работу «О канонизации святых в Русской «Церкви»
[13] . Будучи в Минске, издал
исследование «Догмат о воскресении человеческой плоти»
[14] . В 1908 году в Петербурге увидело
свет его сочинение «Ценность жизни по современно-философскому и
христианскому учению». Утверждая ценность жизни, он показал, что
оптимизм, пессимизм и мелиоризм имеют свои истоки, с одной стороны, в
пантеизме, а с другой — в развитии естествознания и эволюционизме. Он
полагал, что только христианство «дает истинный смысл, цену и счастье
жизни» [15] .
Наконец, в «Минских епархиальных ведомостях» им были опубликованы
сделанный еще в 1900 году перевод и комментарии труда Немезия «О природе
человека» [16] .
Современные издания, к сожалению, не учитывают вклада Д.В.Скрынченко в
изучение наследия этого мыслителя 17]
.
Летом 1912 года Д.В.Скрынченко покинул Минск. При поддержке архиепископа
Антония он получил место преподавателя женской гимназии в Житомире. На
статьи Д.В. Скрынченко обратил внимание попечитель Киевского учебного
округа В.Н.Деревицкий и пригласил его на работу в Киев преподавателем
2-й мужской классической гимназии. Свою политическую позицию в киевский
период жизни Д.В. Скрынченко охарактеризовал следующим образом: «правый
националист» [18] .
В Киеве одновременно были изданы отдельными брошюрами две его
знаменательные статьи — «Русская национальная школа» и «Украинцы».
Во время правления в Киеве гетмана П.Скоропадского (с 29 апреля до
середины декабря 1918 года) Д.В.Скрынченко участвовал в работе Киевского
епархиального элекционного Собора [19]
. На Всеукраинском церковном Соборе он выполнял функции пресс-секретаря.
Его позиция на этом Соборе выражалась в неприятии «украинизации»
богослужения, он выступал против идеи автокефалии Украинской
Православной Церкви, а также настаивал на уменьшении опеки государства
над Церковью [20] .
После прихода в Киев частей Деникина казалось, что наконец-то
восстановится порядок. Но власть белых была недолгой. Вместе с их
отступлением начался исход и их сторонников из Киева.
22 ноября 1919 года (н.ст.) Д.В.Скрынченко вместе с другими беженцами
покинул Киев. Его путь лежал на юг. В Белград он прибыл 12 февраля 1920
года, а через два дня оказался в городке Сремски-Карловцы, расположенном
в 12 км от Нови-Сада. Д.В.Скрынченко решил учить сербский язык, чтобы
получить место преподавателя в гимназии [21]
. В его дневнике можно найти характерную запись: «Если бы я не занимался
все время сербским языком, то пропал бы от тоски, несмотря на красоту
местности» [22] .
Весной и летом 1920 года он усиленно учил сербский язык и вскоре мог
почти свободно на нем говорить.
Находясь за границей, Д.В.Скрынченко принимал активное участие в жизни
Русской Православной Церкви за рубежом. 4 октября 1921 года в Сремских
Карловцах начал работу Русский всезаграничный церковный Собор, на
который Д.В.Скрынченко был избран от Нового Сада, Футога и Карловцев. На
Соборе, как записал Д.В.Скрынченко в дневнике, «сильное впечатление
оставило моление перед чудотворной иконой Курской Божией Матери всем
Собором» [23] . 16
октября он сделал доклад в Матице Сербской, вокруг которой
группировались русские эмигранты, о работе Собора. С 20 ноября он
принимал непосредственное участие в работе Собора в Сремских Карловцах.
Его имя упоминается в Деяниях Собора два раза: в списке членов Собора и
в качестве секретаря Русского всезаграничного церковного Собора
[24] .
Жить было трудно, одиноко. «Холодно у меня в комнате, — записывает он в
дневнике, — не на что купить дров». Его время было занято работой в
гимназии, которой он отдавался всей душой. Удивляет настойчивое и
постоянное стремление Д.В.Скрынченко нести людям знания. Так, в конце
ноября и начале декабря 1923 года для русской колонии он прочитал два
доклада: «Достоевский как пророк русcкой революции» и второй — о
национальном движении на Украине в 1917 — 1919 годах
[25] .
В середине 20-х годов стало ясно, что вернуться в Россию ему невозможно:
режим большевиков укрепился, и надежд на его крушение нет. Семье же
разрешения на выезд не давали. Проницательный митрополит Антоний
резюмировал ситуацию следующим образом: «Нам надо готовиться к долгому
сидению здесь» [26]
.
Активная общественная деятельность закономерно привела Д.В.Скрынченко к
сближению с людьми, которые стремились сохранить русскую культуру за
рубежом. В 1924 году русские беженцы создали в Любляне Русскую Матицу —
общество, нацеленное на сохранение русской культуры. Новосадское
отделение Русской Матицы возникло не на пустом месте. Еще в ноябре 1922
года там был основан Русский национальный кружок, который в марте 1925
года был переименован в Новосадское отделение Русской Матицы, а 14
ноября 1927 года его председателем стал Д.В.Скрынченко
[27] . Русская Матица работала в Новом
Саду до апреля 1941 года, когда она была распущена.
Деятельность в Русской Матице давала возможность Д.В.Скрынченко уйти от
горьких мыслей о семье и Родине. В его дневнике можно найти
пронзительную запись: «Общественная работа дала новую струю моей
психологии, отвлекла меня от личных, углубленных страданий, и я с
энергией, всегда присущей мне, отдался ей» [28]
. В 1928 году на заседаниях Русской Матицы он выступил с докладами
«Национальные задачи русской эмиграции» и «Славянское движение в России
в канун русско-турецкой войны 1877-1878 гг.» [29]
.
Д.В.Скрынченко удалось разыскать сведения о погибших в Австро-Венгрии
русских военнопленных [30]
, и с помощью Русской Матицы на собранные по подписке деньги на
Успенском кладбище в Новом Саду и Петроварадинском военном кладбище были
поставлены мемориальные восьмиконечные каменные кресты
[31] .
Авторитет Д.В.Скрынченко в кругах беженцев был столь высок, что 18
января 1930 года его выбрали членом приходского совета и одновременно
переизбрали председателем Новосадского отделения Русской Матицы. 31
августа 1930 года исполнилось 30 лет педагогической деятельности
Д.В.Скрынченко. По этому случаю отец Нил Малахов отслужил молебен, а
вечером правление Русской Матицы устроило банкет, на котором было
оглашено приветствие Д.В. Скрынченко от правления русской колонии в
Новом Саду.
Временами его охватывала тоска по Родине: «Я знаю, — писал он, — что
Россия и русские теперь так переменились, так огрубели и оживотнели, что
тяжело было бы в ней ко многому приспособиться, и все же возвратиться в
родную землю, подышать ее воздухом, прильнуть к ней, ее народу, родным,
семье — это было бы несказанным счастьем» [32]
.
В феврале 1937 года в Новом Саду Русская Матица отмечала 100-летие со
дня смерти А.С. Пушкина. 10 февраля в кафедральном соборе была отслужена
панихида по А.С.Пушкину, а 7 марта состоялось торжественное заседание.
Речь о значении творчества А.С.Пушкина для русской культуры произнес
Д.В.Скрынченко.
Начало Второй мировой войны инспирировало вопрос: на чьей стороне стоит
русская эмиграция? Несмотря на значительное число организаций, она
самостоятельной политической силы не представляла. «Бессильная,
сброшенная со счетов истории, на чьей стороне может она стоять? Она
только наблюдатель мировой катастрофы и исполняет роль и приказы той
страны, где должна жить» [33]
. В 1940 году записи в дневнике становятся особенно скупыми. В августе
1940 года исполнилось 40 лет педагогической деятельности Д.В.Скрынченко.
«Большой путь пройден, и проходится, и, насколько я могу прямо сказать,
пройден добросовестно и честно, честно перед Родиной Россией»
[34] .
Положение русской эмиграции осложнялось тем, что в июне 1940 года
Югославия установила дипломатические отношения с СССР. «Русская
эмиграция, — как отмечает А.Б.Арсеньев, — восприняла этот факт
настороженно» [35] .
Ситуация осложнилась после присоединения 25 марта 1941 года Югославии к
Берлинскому пакту. Демонстрации протеста в Белграде подтолкнули группу
проанглийски настроенных офицеров во главе с генералом Д.Симовичем к
совершению государственного переворота и заключению Договора о дружбе и
ненападении с СССР. 6 апреля в ответ немцы начали бомбить Белград, и в
течение нескольких дней Югославия перестала существовать. Новый Сад был
оккупирован венграми и переименован в Уйвидек. Эмигрантские организации
были распущены, после 22 июня 1941 года в рядах русских беженцев
началось интенсивное размежевание на тех, кто желал поражения СССР, и
тех, кто сочувствовал борьбе СССР против гитлеризма.
В сентябре 1941 года Д.В.Скрынченко остался без работы. Чтобы выжить,
пришлось продавать лишние вещи, он был вынужден съехать с квартиры, в
ремонт и усовершенствование которой было вложено немало сил. Он
перебрался жить в помещение Русской Матицы: «Буду тут в виде сторожа
наблюдать порядок в библиотеке» [36]
. Вскоре венгерские оккупационные власти разрешили открыть русские
среднеобразовательные классы, в которых могли учиться дети русских
эмигрантов, и Д.В.Скрынченко преподавал в них географию, космографию и
математику. В ноябре 1941 года на курсах обучалось 35 человек.
В 1943 году в Уйвидеке венгры разрешили открыть русскую гимназию,
директором которой стал Д.В.Скрынченко. По его впечатлениям, венгры
относились к русским неплохо, исправно платили пенсии и пособия, но в
1944 году, когда советские войска подошли к границам Венгрии, гимназия
была закрыта. Русские эмигранты реагировали по-разному на вступление
Советской Армии в пределы Югославии. Часть из них, боясь возможных
репрессий, двинулась на Запад [37]
. Другие остались, покорившись судьбе. Органы НКВД «просеивали» остатки
русской эмиграции. Несколько человек было расстреляно, некоторых,
например В.В.Шульгина, жившего в Сремских Карловцах, арестовали и
вывезли в СССР.
Д.В.Скрынченко остался в Новом Саду. В конце апреля 1945 года, вскоре
после подписания советско-югославского Договора о дружбе и взаимопомощи,
было образовано «Общество по культурному сотрудничеству Воеводины с
СССР», в которое русских новосадцев «не приглашали, поэтому они не
принимали участия в его деятельности, за исключением пожилого
преподавателя гимназии Д.В.Скрынченко, занимавшего скромную должность
библиотекаря общества» [38]
. С присущей ему энергией Д.В.Скрынченко помогал работе общества,
передав ему библиотеку Русской Матицы. Незадолго до кончины он выступил
с лекцией, посвященной 800-летию основания Москвы [39]
.
Скончался Д.В.Скрынченко 30 марта 1947 года [40]
. Он похоронен в «Русской парцеле» Успенского кладбища Нового Сада. Его
могила сохранилась, в 2002 году на ней был возобновлен православный
крест.
------------------------------
1 См.: Минские епархиальные ведомости — (далее МЕВ). 1909. №1. Ч. неоф.
С.391.
2 См.: МЕВ, 1909. №16. Ч. неоф. С.390-391.
3 См.: Дневник раскопки в местечке Туров Мозырского уезда Минской
губернии //МЕВ. 1910. №20. Прил. С.263-266; №21. Прил. С.267-268.
4 С к р ы н ч е н к о Д. В. Мои воспоминания. С.18-19. Рукопись.
5 О н ж е. Двухсотлетие со дня кончины святителя Димитрия Ростовского //
МЕВ. 1909. №19. Ч.неоф. С. 472.
6 О н ж е. Мои воспоминания. С.16.
7 См.: О н ж е. По поводу текущих событий // МЕВ, 1909. №22. Ч. неоф.
С.563.
8 МЕВ. 1911. №3. Ч. офиц. Вкл. между с. 32-33.
9 С к р ы н ч е н к о Д. В. Мои воспоминания. С.21.
10 Там же.
11 См.: Там же. С.23.
12 Там же.
13 См.: Пермские епархиальные ведомости. 1903. №23. Отд.неоф. С.214-219.
14 См.: МЕВ. 1910. №19. Ч.неоф. С.443-456; №20. Ч. неоф. С.467-482.
15 С к р ы н ч е н к о Д. В. Ценность жизни по современно-философскому и
христианскому учению. СПб., 1908. С. 159.
16 См.: С к р ы н ч е н к о Д. В. Немезий, епископ Эмесский и его
сочинение «О природе человека» // МЕВ. 1909. №3. Прил. С.1-22; №4. Прил.
С.23-38; №5. Прил. С.39-54; №6. Прил. С.55-70; № 7. Прил. С.71-86; №10.
Прил. С.87-114.
17 См.: Н е м е с и й, е п. Э м е с с к и й. О природе человека. М.,
1996; Н е м е с и й, е п. Э м е с с к и й. О природе человека. М., 1998.
18 С к р ы н ч е н к о Д. В. Мои воспоминания. С.36.
19 См.: У л ь я н о в с ь к и й В. Церква в Україньскiй державi
1917-1920 рр. (доба гетьманату Павла Скоропадського). Київ, 1997. С.243.
20 См.: Там же. С.242, 261.
21 См.: С к р ы н ч е н к о Д. В. Обрывки из моего дневника. С.6.
Рукопись.
22 Там же. С.12.
23 Там же. С.71.
24 Деяния Русского всезаграничного церковного Собора, состоявшегося 8 —
20 ноября (21 ноября — 3 декабря) в Сремских Карловцах в Королевстве С.,
Х. и С. (Сербов, хорватов и словенцев. — В.К.). Сремские Карловцы, 1922.
С.14, 36.
25 С к р ы н ч е н к о Д. В. Обрывки из моего дневника. С.106-107.
26 Там же. С.127.
27 См.: Там же. С.187.
28 Там же. С.195.
29 См.: А р с е н ь е в А. У излучины Дуная. Очерки жизни и деятельности
русских в Новом Саду. М., 1999. С.107.
30 См.: С к р ы н ч е н к о Д. В. Обрывки из моего дневника. С.245.
31 См.: А р с е н ь е в А. У излучины Дуная… С.109.
32 С к р ы н ч е н к о Д. В. Обрывки из моего дневника.
С.323 а.
33 Там же. С.397.
34 Там же. С.403.
35 А р с е н ь е в А. У излучины Дуная… С.169.
36 С к р ы н ч е н к о Д. Обрывки из моего дневника. С.405.
37 См.: А р с е н ь е в А. У излучины Дуная… С.177.
38 Там же. С.179-180.
39 Там же. С.180.
40 Билтен Друштва за културну сарадњу Воеводине са СССР. 1947. №4. С.27.
|
