|
В Воронеже живет дочь священномученика Уара, в миру Петра Шмарина, епископа
Липецкого, причисленного к лику святых
Священномученик Уар
(Шмарин), епископ Липецкий, был причислен к лику святых спустя 62 года после
гибели – 20 августа 2000 года, на Юбилейном Архиерейском соборе Русской
православной церкви. Так что возраст его дочери Клавдии Петровны Шмариной – без
малого век: 6 ноября ей исполнилось 97 лет.
Хотя, несмотря на годы, она полна энергии и оптимизма, легка на подъем,
общительна и гостеприимна. С энтузиазмом откликнувшись на просьбу о встрече,
показала свои «хоромы» – скромный домик в частном секторе за
архитектурно-строительным университетом. И, перебирая фотоснимки из семейного
архива, поведала удивительную и драматичную историю своей семьи.
Обещание, определившее судьбу Петр
Шмарин стал священником случайно. Если только что-либо происходит случайно в
нашем мире... Родился в бедной и многодетной – 13 детей – крестьянской семье в
селе Ново-Ситовка Избердиевского района Тамбовской губернии. Когда ему было
всего два года, семья лишилась кормильца, так что уже с юных лет пришлось
познать взрослую жизнь, помогать матери. Вот тут-то и определилась линия его
судьбы: пас гусей у местного батюшки, тот обратил внимание на не по возрасту
смышленого ребенка и предложил его матери отдать сына в гимназию. Все расходы
пастырь взял на себя – взамен на обещание стать священником. А Петр обещание
сдержал – успешно окончил тамбовскую гимназию и духовную семинарию.
Потом женился, был рукоположен в сан диакона и направлен служить в Саратовскую
епархию. Там-то, в селе Колояре Вольского уезда, родились трое детей – Мария,
Николай и Клавдия.
– В 1910 году папе предложили отправиться для служения церкви в Америку или
Финляндию – на выбор, – рассказывает Клавдия Петровна, раскладывая, как пасьянс,
слегка пожелтевшие фотографии. – Он поначалу и хотел уехать за океан, но мама и
бабушка воспротивились – из-за нас, детей. В конце концов выбор пал на один из
островов Валаамского архипелага – Манчинсаари на Ладожском озере.
Петр Алексеевич служил в приходе неподалеку от Валаамского монастыря. От природы
одаренный, он всю свою жизнь занимался самообразованием, был сведущ во всех
вопросах, обсуждаемых как среди духовенства, так и в миру. А его обширные
познания в области медицины позволяли даже немного врачевать – спасал от хвори и
собственных детей, и крестьян из округи. Клавдия Петровна до сих пор вспоминает
гордость дома еще в бытность в Финляндии – богатейшую библиотеку. К чтению отец
приучал детей с особым пристрастием, тщательно подбирая книги для каждого
возраста.
На Валааме в семье родились еще трое мальчиков. Приходского священника перевели
под Выборг, а в Финляндию переехали родственники жены – мать, сестра с мужем и
брат Николай Георгиевич, который стал директором гимназии. Казалось, семья
обрела глубокие корни. Но вскоре в России грянула революция, дальнейшее
пребывание в Финляндии стало опасным, и на общем совете решено было переехать в
Петроград. Ехали налегке, взяв только самые необходимые детские вещи – отец Петр
все надеялся, что удастся вернуться...
Жизнь или вера? – В Петрограде нас
встретили голод, разруха, комендантский час, вооруженные солдаты и матросы, –
вспоминает Клавдия Петровна. – Настроения гуляли антиимперские, и отцу пришлось
отправить нас с мамой в свою родную Ново-Ситовку. Конечно, он не знал, что
расстается с женой навсегда: в 1918 году повсюду свирепствовал тиф, мы все
переболели, но выжили, а маму, заразившуюся от кого-то из детей, спасти не
удалось. Ее уже похоронили, когда он спешно приехал из Питера. Мне тогда было
восемь лет.
Шестерых сирот на время забрала к себе в Лебедянь Липецкой губернии бабушка по
материнской линии. Семья воссоединилась, когда отцу дали приход в селе Тютчево,
расположенном в десяти километрах от Лебедяни: там он снял квартиру, а
прихожане, успевшие полюбить своего нового священника и верившие ему безоглядно,
подарили (чтобы детям было полегче) корову, помогали продуктами.
– Спокойная жизнь опять оказалась недолгой, судьба готовила новые испытания. В
России начались гонения на церковнослужителей. Храмы превращались в склады,
приходы утрачивали связь с епархиями – повсюду прокатилась волна арестов. Отца
тоже несколько раз арестовывали. На допросах в ОГПУ от него требовали отказаться
от сана, но отец каждый раз отвечал решительным отказом. В 1924 году его
заключили в Лебедянскую тюрьму. Требования в обмен на свободу были прежними:
снять сан. «Мы строим новое государство, – убеждали его, – а вы человек
высокообразованный, нам такие люди нужны». Сулили хорошую, престижную работу,
квартиру, достаток, но в ответ слышали одни и те же слова: «Во что верую – тому
никогда не изменю».
Отца ненадолго оставили в покое, а 20 августа 1926 года священник Петр Шмарин
постригся в монахи и с именем Уар получил сан епископа Липецкого.
Последняя встреча отца с детьми состоялась при весьма печальных обстоятельствах.
В апреле 1935 года, во время Великого поста, липецкие власти задумали снять
колокола с Христово-Рождественского храма. Начались массовые аресты
священнослужителей. В июне по лжесвидельствам его арестовали, а в сентябре на
заседании выездной сессии специальной коллегии Воронежского облсуда приговорили
к восьми годам тюремного заключения. Когда епископа вывели попрощаться с семьей,
родственники не сразу узнали его – так похудел и постарел он за время следствия.
– Но дух отца не был сломлен, и виновным он себя не признал, – вспоминает
Клавдия Петровна. – Никогда не забуду его слов: «Дочка, не плачь. Так, как я
страдаю, страдает почти все духовенство. Такое сейчас время. А ты живи и работай
честно. Не держи в себе ни зла, ни мести».
Из мичуринской тюрьмы отец Петр в 1937 году был отправлен в Карагандинские
лагеря. Оттуда писал письма брату Николаю, а тот делился новостями с
родственниками. Бывший епископ был убит спустя год, вскоре после того, как из
барака для политзаключенных его перевели к уголовникам. Уара (Шмарина)
похоронили в общей могиле для заключенных. В журнале осужденных в графе с его
фамилией значилось: «Умер от сердечной недостаточности».
Спустя десятилетия, в годы «перестройки», после указа о реабилитации жертв
политических репрессий, его дочь обратилась с запросом сначала в Липецкий КГБ,
затем в Липецкую областную прокуратуру. Переписка оказалась короткой. В течение
недели Генеральный прокурор вышел с ходатайством в Верховный суд РСФСР о
признании незаконным ареста епископа. Вскоре П.А.Шмарина полностью
реабилитировали. «К святому обращаюсь, как к отцу…»
– Клавдия Петровна, расскажите, как сложилась ваша судьба.
– Окончила химфак Полтавского института, три года практики провела в Воронеже.
Затем переехала в Ленинград, работала, мечтала заняться научной деятельностью.
Но мои разработки пылились на архивных полках, а мне так хотелось видеть
конкретный результат. Поехала с экспедицией в Карело-Финскую ССР, где нашли
большие залежи фионита. Там меня застала война. Потом была эвакуация в Мурманск,
а затем – в Ленинград. Любимый человек погиб на фронте, и я так и не смогла
забыть его и обзавестись семьей. Всю жизнь помогала родственникам – сестре и
жене брата, погибшего в 42-м на фронте, – воспитывать четверых детей. В 50-х
переехала в Воронеж, служила в военной организации. Стала даже активисткой
уличкома. Мой добрый совет или разумная рекомендация не раз примиряли соседей.
– После того как отец пострадал за веру, не боялись репрессий?
– Почему же, боялась. Но веру сохранила. Когда до войны жила в Ленинграде, в
городе была единственная действующая церковь в переулке Гусева, недалеко от
Московского вокзала. Еще один храм большевики сохранили в пригороде, в Шувалово,
куда я по великим православным праздникам ездила тайно.
– И крестик носили?
– Открыто – нет, в советские времена все верующие его прятали. Я, например, в
подворотничок зашивала, и когда молилась Господу, держалась за него.
– О чем вы просите отца в своих молитвах?
– Иконку с ликом святого Уара мне подарил пару лет назад владыка Липецкий Никон.
Церковь хоть и канонизировала отца, для меня он прежде всего близкий, родной
человек. И если я ему молюсь, то всегда извиняюсь, что обращаюсь к нему не как к
святому, а как к отцу. Иногда прошу укрепить мое здоровье и помочь в чем-либо
родственникам.
– Может, поделитесь рецептом долголетия?
– А у меня его нет. Наверное, прожила столько лет благодаря тому, что всегда
следовала заветам отца, да и характером пошла в него. Стараюсь стоять за
справедливость, никогда не жалуюсь на судьбу и верю в лучшее – это и дает мне
опору в жизни. Вера помогла мне пережить смерть мамы, троих братьев и отца,
голод, войну, разруху, болезни... Отец завещал мне не поддаваться душевному
унынию.
www.kommuna.ru
|
