"НЕСТИ СВОЙ КРЕСТ"

- Разговоры о тюрьмах и заключенных вызывают обычно в обществе неприятные чувства, сопряженные со страхом. Как Вы думаете, почему?

- Неприятные чувства - потому что тюрьма - есть тюрьма, а не общество благородных девиц. Там и свои правила, и свои трудности. И свои законы, к сожалению. Есть там что-то такое, из-за чего людям страшно туда попадать.
 

- А как церковь относится к тюрьме?

- Тюрьма - место окаянное. Люди там нуждаются в поддержке и утешении. И Господь сам говорит "был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне". Сам Христос говорит, что мы, христиане, должны посетить находящегося в темнице человека, нуждающегося в нашей поддержке и утешении.
Поэтому, конечно же, церковь считает тюрьму местом своего служения. Куда пойду? не в дом веселья, а в дом плача, в дом скорби..
Церковь всегда присутствовала в тюрьме. До революции в каждой тюрьме были храмы и специальные тюремные священники. Во время советской власти священники все равно были в тюрьме - "благодаря" советской власти.И тюрьма все равно просвещалась духовно. Ну, а сейчас мы снова вернулись к тому от чего насильно были удалены. Церковь всегда считала тюрьму одним из самых ответственных своих служений и всегда считалось почетным звание тюремного священника. В тюрьму направлялись самые опытные священники, потому что это требует особых сил.

- Церковь отпускает человеку грехи, а государство - нет. За свой грех человек и десять и двадцать лет отсидеть может..

- Если человек социально опасен - его надо изолировать. Если он совершает тяжелейшие преступления - насилует, убивает или делает иное зло - его надо изолировать от общества. Но учение церкви говорит о том, что надо презирать не преступника, а грех. Поэтому мы не презираем человека, а лечим. Оказываем ему духовную поддержку, направляем его, чтобы он покаялся. Для чего существует колония? Для исправления. И мы приходим туда не для того, чтобы помочь материально, а помочь духовно - помочь узнать истинный смысл жизни. Чтобы человек вышел из колонии не озлобленным на всех и вся, а был достойным членом нашего Отечества. И приходя в тюрьму мы видим, что нашего общения жаждут, в духовной помощи нуждаются. И как один из примеров тому и подтверждение - письма, приходящие в наш тюремный журнал.

- Каково отношение церкви к преступившим закон?

- Мы видим в каждом человеке человека, видим образ Божий. У нас нормальное отношение к заключенным. Но плохое отношение - к их грехам.

- За двадцать лет Вы уже, наверное, привыкли к своему служению?

- Конечно, привычка уже есть, но не в плохом смысле слова. Есть внутреннее желание прийти, побеседовать, помочь. Чувствуешь, что человек тянется к тебе, значит уже вдвойне охота ему помочь. Да, двадцать лет тюремного служения накладывает свой определенный отпечаток. Но Господь все время помогает мне в этом моем послушании. И я несу его с терпением.

— Когда вы в первый раз оказались в тюрьме, что произвело на вас самое сильное впечатление?

- Первое сильное впечатление... Вот эти щелчки замков. Впереди открывают, сзади закрывают. И если позади тебя дверь открыта, то перед тобой дверь не отворится. И когда проходишь эти "карманы", КПП, стражи порядка смотрят на тебя таким испытывающим взором.. Как ренгеном просвечивают. И невольно думаешь - вот в тебе будто бы тоже видят преступника.. Но эти впечатления были у меня только первое время.

- Сходна ли реальность мест лишения свободы с теми представлениями, которые были у вас до начала пастырского служения?

- Конечно, до первого прихода в тюрьму у меня были какие-то отвлеченные понятия. Как и у любого нормального человека. Кто-то что-то рассказывал, где-то что-то читал или смотрел по телевидению. Но когда сам уже лично побывал, увидел и ощутил - конечно это было совсем другое восприятие и другое понимание вопроса. Когда заходишь в СИЗО, открывается дверь и первое, что тебя встречает - это запах. Сами стены, годами и веками пропитавшиеся тюрьмой. Вот к этому привыкнуть невозможно. Раньше, когда была перенаселенность тюрем и в небольшой камере сидело по восемьдесят человек - это было страшно. Сейчас конечно уже по-другому.. Условия создаются.

- В чем заключается труд тюремного священника? Что, на ваш взгляд, требуется от священника, приходящего в тюрьму? Каким должен быть тюремный священник по своим личным качествам, интеллекту, характеру? В чем состоит специфика его деятельности?

- Вопрос сложный. А самое главное качество - это терпение. Главное - это настроить себя на терпеливое выслушивание рассказа, когда человек изливает тебе душу. Душу израненную. Иногда приходится часами слушать. Я помню, как я беседовал с заключенным, который был приговорен к высшей мере - мне пришлось беседовать с ним четыре часа. Тогда еще не было моратория на смертную казнь. Было не пожизненное заключение, а высшая мера. И ее мучительно ждали. Ждали исполнения приговора. И таким людям нужно было выговориться. И вот четыре час он мне рассказывал о своей жизни. Задавал мне массу вопросов - надо было ответить на эти вопросы. Надо было человека подготовить к моменту перехода от жизни к смерти. Это тяжелый момент, мы его не можем себе представить..

- Приговор привели в исполнение?

- Нет. Человек все-таки получил пожизненное. Вышел указ о замене смертной казни пожизненным. И вот когда ему зачитали о пожизненном заключении, он конечно же был доволен. Очень тяжело ему было ждать. Любые шаги, шорохи и щелчки в коридоре - он прислушивался ко всему: вот, шли за ним! Все, конец жизни! Каждый момент у него был - прощание с жизнью. Это очень трудно. И мы, не проходившие такой ситуации просто не можем себе представить, что творится в душе человека. Страшно. не дай, Боже, никому..

Потом у меня еще бывали разные встречи и беседы. Но эта, первая, когда я слушал четыре часа - запомнилась мне особенно ярко. Позже мне приходилась и еще общаться с приговоренными к высшей мере - разные бывали люди. Попадались и такие, для которых это все равно что игра, бравада. Мол, такая ситуация, я не виновен!

Поэтому, повторюсь, первое качество тюремного священника - это терпение. И конечно же - любовь. Священник должен любить человека. Какой бы ни был преступник - он все равно - образ Божий. И нужно, чтобы душа человека получила спасение, чтобы человек покаялся. Поэтому ни в коем случае нельзя видеть в человеке только убийцу, либо зверя. Да, он преступник, но он же преступником не родился. Так сложилась ситуация, что он пошел не по тому пути. Может быть не встретились ему люди, которые бы его остановили, направили или поддержали. Удержали от преступления. Потому что, когда человек совершает первый преступный шаг, а затем далее идет по этому пути - он ожесточается. Трудно ему исправиться. А когда с ним начинает беседовать священник и вскрывает всю эту ситуацию, в которую он попал, то человек понимает, что можно исправиться. с терпением пройти тот срок, который определил ему суд. Ведь жизнь не заканчивается и в дальнейшем нужно прожить так, чтобы все загладить. Умолить Господа о прощении. И стать достойным гражданином и христианином.

- Что самое сложное в служении тюремного священника?

- Любить. Любить человека, который преступил закон. Нравственный закон. Увидеть грех человека, войти в его положение и помочь ему исправить ситуацию. Мы должны понимать, что зло злом не побеждается. а всегда- любовью. Любая война чем заканчивается? Миром..
Священнику трудно в тюрьме и в том отношении, что иногда бывают такие моменты, когда опыта не хватает. Не хватает познаний в том или ином случае. Когда человек задает тебе вопрос, а где взять ответ?..

— Существуют ли в тюрьме для священника какие-то рамки поведения, через которые он не может переступать?

- Есть тюремный распорядок, устав, набор правил - для колонии, для СИЗО - и мы обязаны их выполнять, эти правила. Есть требования, присущие всем, входящим в тюрьму. Мы их строго соблюдаем. То-то и то-то нельзя заносить внутрь зоны, то-то и то-то нельзя выносить..
Второе, что заключенные имеют ограничения в своих передвижениях. У них есть определенные обязанности, которые надо выполнять и соблюдать. И мы это учитываем, и не можем сказать: вот ты приходи в храм тогда-то и тогда-то. Например, в СИЗО две камеры одновременно вывести в храм нельзя. В общем, мы приходим туда не для того, чтобы устанавливать свои порядки, а пользоваться теми законными правилами, которые там существуют.

— Сейчас в обществе существуют стереотипы отношения к заключенным. Бытует расхожее мнение, что если человек отсидел, то он никогда не сможет жить законно. Лично у Вас изменилось отношение к этим людям после непосредственного общения?

- Есть хорошие примеры. Человек отсидел, вышел. и сейчас у него семья, дети, хорошая работа. Все нормально. К нам в Никольский храм ходит бывший заключенный, с которым я лет пятнадцать назад встретился на зоне. У нас были встречи, беседы, послужившие ему хорошим руководством к дальнейшей жизни. Он освободился. Сейчас у него свой бизнес, жена, двое детей, которых я крестил. Постоянно в свободное время он приходит к нам в храм. Подходит под благословение, спрашивает, нужна ли, батюшка, какая-нибудь помощь? И когда я обращаюсь к нему за помощью, он всегда рад помочь в том или ином деле. Вот вам хороший пример. А ведь был, можно сказать, отчаянным бандитом. Но он мне рассказал, что когда он ушел в церковь - тот мир и то прежнее окружение его отпустили.
А есть, конечно же, и негативные примеры. Когда люди уже по несколько раз на зоне. Прихожу - а он снова за решеткой. Вот, мол, батюшка, я каюсь, виновен. Затем освобождается условно-досрочно. Смотришь - через какое-то время он снова сел.
Не все исправляются. Но и не все идут путем беззакония. Можно сказать, пятьдесят на пятьдесят. Статистику я конечно же не вел. Но могу сказать, что те, кто постоянно со мной общается, слушает советы - благополучно живут нормальной гражданской и христианской жизнью, а не тюремной.

- Не было ли сложностей при общении с представителями уголовного мира, все-таки у них свои неписанные законы, «понятия», особое мышление, которое не легко бывает сразу понять обычному человеку?

- Господь миловал. У меня не было каких-либо острых ситуаций. Когда я только начал ходить в тюрьму и общаться - для них это была новизна. Священник в те времена на зоне - явление неординарное, потому что все только возрождалось. И ребята приходили - беседовали. Сказать, что моментально они поменяли свой образ жизни и мышления после моих бесед - нет, такого не было. Но они старались, задавали вопросы. А сложностей и конфронтаций у меня не было.
За все эти двадцать лет никто меня в тюрьме не оскорбил, не обозвал. В своем присутствии я никогда этого не ощущал. Первый раз помню, когда я был в колонии (а это девяностые годы) и в столовой собрались заключенные - столько, сколько их смогло вместиться - я больше часа беседовал, а потом стали задавать вопросы провокационные.. Ну, например, скажите ваше, батюшка, отношение к советской власти? Я говорю, нормальное отношение, вся власть от Бога. Ну, а они у меня дальше выпытывать, так все-таки, батюшка, эта власть от Бога или от беса, личное ваше отношение? Ну, начальник видит, что меня в угол загоняют и прекратил все это вежливо.. Так я и не рассказал им про свое личное отношение.

— Вам приходилось видеть плоды бесед с заключенными, видеть покаяние человека? Можно ли сказать, что покаяние заключенного более глубокое и искреннее?

- Были эти плоды. Когда человек искренне каялся, плакал. Плакал о содеянном. Видно, когда у человека искреннее желание раскрыть свою душу. Чувствуется ведь, когда человек лукавит, а когда искренне говорит. И те, кто искренне каялся, нормально сейчас живет. Не в тюрьме. А есть те, кто лукавят. У них понимание, что Боженька - это как золотая рыбка. Я тебе свечечку, а ты мне то-то. Будто сделку с Богом пытались заключить. Ты мне, я тебе. И тогда объясняешь, что это неправильное понимание. В храм приходят отнюдь не затем, чтобы торговаться с Богом о смягчении режима или уменьшении срока.
А искреннее покаяние - да, оно есть. Помню один момент, когда человек рассказал, что убил своего отца. И так прошло все, что следствие не нашло за ним вины. Не обвинило его в убийстве отца, а пошло по другому пути. И все пять лет, говорит человек, он мучился. Отец его преследовал - его глаза, его слова. И нигде этот человек не мог найти себе спокойствия, пока не пошел в церковь, не покаялся.. И священник ему сказал, что нужно идти к следователю и открыться. И он пошел и рассказал все. И от него сразу ушли эти преследовавшие его отцовские глаза.. Душа требовала покаяния. Ему дали срок. И он говорит: я сижу, несу покаяние. Я чувствую свою вину перед отцом, я совершил тяжкое преступление.

— Встречались ли вы в вашей практике с тем, что заключенные считали бы, что исповедываться нельзя, потому что священник может что-то рассказать следователю?

- Такое было только первые годы - 89-й, 90-й. Да, думали, что я - это переодетый милиционер. Что у меня под рясой погоны. Даже пытались узнать: не приклеенная ли борода у меня. А потом, когда уже знакомились и видели, что действительно священник, что я не бегу и не рассказываю людям в погонах о наших беседах, что тайна исповеди - есть тайна исповеди - недоверие исчезало само собой. К тому же у меня никогда ни один из офицеров не спросил - о чем этот или тот заключенный каялся.

- Признания заключенных не вызывали у вас омерзения?

- Нет. За сорок лет служения в церкви меня уже удивить практически невозможно. Бывает что здесь, в городском храме, который по эту сторону решетки, люди приходят и рассказывают такое, что волосы дыбом становятся.. И в тюрьму они конечно не сели, но они творили.. Жуть - что творили.

- Какие проблемы существуют в тюремном храме на сегодняшний день?

- Хора нет церковного. Всегда идет батюшка на зону служить - и такая проблема. Еще проблема - мало людей приходит в храм. Человек двадцать пять-тридцать. Такие вот наши тюремные приходы по численности.. Но с другой стороны, по всей России такая вот "стабильность", а не то чтобы вот в Воронеже мало народу в тюремных храмах. Есть и большее количество прихожан - но таких тюремных храмов единицы. А в общем, это говорит о свободе выбора. Человек приходит в тюремный храм осознанно, его никто не заставляет. Святитель Иоанн Златоуст говорит: если я одного спасу, то не зря я прожил жизнь. И если даже к нам придет один заключенный - хорошо, придут двадцать - тем паче.

- Что больше всего волнует заключенных, какие самые частые вопросы задают?

- В 90-х годах, когда возрождалось тюремное служение, когда в тюрьму пришла не только православная церковь, но и хлынули различные секты - у заключенных в умах был сумбур. Трудно было разобраться им, где правда, а где ложь. И приходилось часами проводить миссионерские беседы. И вопросы тогда были о том, где же она, истина? Сейчас сект внутри зон значительно меньше, и поэтому вопросы такие реже. Хотя в основном спрашивают о вере, о традициях, о спасении.

— Как вам видится развитие тюремного служения РПЦ сегодня? Какими вам видятся перспективы тюремного служения в Воронежской епархии?

- Митрополит Воронежский и Борисоглебский Сергий сказал, храмы-то мы построили, а наполнили ли мы эти храмы?.. Да, первая задача была - построить в тюрьмах храмы. То место, где люди могли бы собираться. А теперь в тюрьмах все более и более кропотливо должна вестись миссионерская работа. Чтобы построить храмы в душах. Телесный храм осквернен - вот его надо очищать. А где это можно сделать - конечно же в храме Божием.

Я помню, что когда-то давно мне выделили на зоне для встреч ленинскую комнату. Портреты там все висят.. Иного места просто не существовало. И вот был интересный момент. Заключенный отказался креститься в ленинской комнате. Говорит, батюшка, давайте в другом месте! Ну, и позже выделили нам отдельную иную комнату.. Так что, можно сказать, сейчас мы выполнили только самую простую часть работы, первый этап - построили тюремные храмы. А далее - кропотливая работа. Тюремный священник должен приходить не только в храм, но и ходить по отрядам. Разъяснять, общаться. Открыть людям глаза. Священник тюремный должен быть миссионером.

— Что вселяет в вас надежду и дает силы для дальнейшей работы?

- ..Не зря прожил жизнь. Я всегда благодарю Господа Бога за то, что Он даровал мне эти годы активного пастырского служения. Я действительно был востребованным. Если вспоминать мое сорокалетнее пастырское служение, есть те труды, которые я положил - может быть, по немощи своей, не совсем так как нужно.. Но старался. И приходится встречаться с людьми и люди говорят: а, батюшка, вот помните, что вы были там-то и там-то, а помните, батюшка, что вы мне сказали? Всех-то мне, конечно, упомнить невозможно. Но главное, что люди помнят - я был, я беседовал. Люди помнят слова о Боге, помнят как я что-то пытался сеять. А какая почва была - каменистая или вспаханная - это уже от них зависит. А Господь взрастит, Господь поможет.

И я думаю, что нам нужно стараться умножать свои силы, чтобы и в дальнейшем потрудиться на благо людей. Потому что люди нуждаются в Боге. Ведь иногда приходится слышать: батюшка, что вы с нас требуете? Ведь мы ничего не знаем! Кто нам об этом говорил? Родители нам о Боге не говорили ничего, в церковь мы не ходили, в школах мы Закон Божий не изучали.. Поэтому откуда нам знать про Бога и про какой-то нравственный Закон Божий?! Мы этого ничего не слышали, мы жили, как хотели. Поэтому мы имеем то, что имеем..

Вот как их обвинять? Они тоже, по сути, правы, потому что они жили по законам улицы, того или иного сообщества в которое они попадали. Говорят ведь святые отцы, худые сообщества разрушают добрые нравы. Вот мне приходится иногда слышать: я, батюшка, ни за что сижу! Я ему говорю: как - ни за что?! Да вот, отвечает он мне, была у нас компания, там двое напились, изнасиловали кого-то. А мы там все были, и тоже пошли за компанию.. Но я же, батюшка, не насиловал, я только присутствовал! Ну, и какой же я сообщник - вот сижу вместе с ними.. Попал не в то время не в то общество - и получил приговор.

Поэтому нам надо собирать все силы и пахать на этом непаханном поле. Помогать этим людям по-настоящему становиться людьми.

— И, наконец, что бы Вы хотели пожелать своим собратьям — тюремным священникам, которые только собираются стать на этот нелегкий путь?

- Терпения в своем служении. И чтобы служение было ревностным. Должно быть желание хотя бы одного спасти. Чтобы не зря прожить жизнь. Нужно помогать заключенным, чтобы у них радость была в жизни. Ведь можно быть в тюрьме как на свободе, а на свободе, как в тюрьме. Все зависит от внутреннего состояния человека. Тюремный священник должен уметь видеть в человеке то доброе, что в нем есть. А у каждого человека добра много. Просто иногда оно где-то далеко скрыто.

Я вспоминаю такой рассказ. У одного барина рождались детки. И вот практически после рождения сразу они умирали. Пять деток умерло. И вот барин в таком отчаянии! И поехал он к отцу Амвросию в Оптину пустынь за советом: что же надо делать? И вот он приходит, а старец ему говорит: как только супруга твоя родит, ты выйди на улицу и первого встречного возьми своим кумом.. Пришло время, жена родила. Барин выходит и видит - идет ему навстречу грязный оборванный нищий. Барин взмолился: Господи, кого же ты мне посылаешь? Но ведь хочется барину, чтобы ребенок живой остался и он смиряется, зовет за собой нищего. Нищий удивляется: да ты что, барин, кого ты хочешь взять в кумовья? Нет, пошли, ты мне Богом посланный! И барин его привел, помыл, одел. И покрестил батюшка тут же ребеночка..
Этому барину нужно было смирение, вместо которого у него раньше была гордыня, тщеславие. И Господь ему, барину, показал - при всем твоем богатстве и величии нет в тебе главного. Нет смирения. И вот ты смирись и прими человека, которого ты презираешь. И окажется, что он - твой спаситель.
Поэтому Господь посылает крест и нам, священникам - идти в тюрьмы. Ведь в темнице был когда-то и Христос. И Иоанн Креститель был в темнице, и апостолы Петр и Павел, и многие святые наши и мученики. И они несли свой крест с терпением. Поэтому, друзья, несите крест с терпением. Ревностно служите господу Богу.