|
К торжествам в честь памяти Собора Воронежских святых в
город Воронеж принесена икона с частицей мощей
преподобноисповедника Сергия (Сребрянского). Это событие в
церковной жизни Воронежа важно еще и потому, что 2006 год
юбилейный — год основания Воронежской Духовной школы.
Преподобноисповедник Сергий является выпускником Воронежской
православной духовной семинарии, где пребывает его образ как
знак молитвенного единства преподавателей и воспитанников
нынешней духовной школы и всех воронежцев со своими святыми
предшественниками.
Редакция епархиальной газеты
обратилась к Владыке Сергию с просьбой рассказать о
новомучениках и исповедниках земли Воронежской, среди
которых и прославленный нами в эти дни святой.
— Ваше Высокопреосвященство! Кто из
Воронежских святых Вам особенно дорог, чьи труды и подвиги,
страницы жизни трогают и вдохновляют вас?
— Конечно, по духу кто-то из святых более дорог, но говорить
о том, что он мне более близок своими подвигами, трудами,
чем другие, с моей точки зрения, не совсем правильно. Это
стереотип нашего воспитания еще советского периода, когда у
нас были свои герои в кино, в литературе и в школе нас учили
на примерах «героев нашего времени». Мы писали о них
сочинения, говорили об их достоинствах. Это — школьная
методика, и в свое время она была необходима и полезна.
С течением времени у меня сложилось свое отношение к
восприятию личностей святых. Я их рассматриваю как людей,
которые проповедовали Евангелие всей своей жизнью.
По-разному складывались их судьбы, но они все были
свидетелями своей эпохи и отвечали на вопросы своего
времени: как с точки зрения современной им ситуации они
принимали и воспринимали Евангелие. Конечно, Евангелие —
вечная истина, она надмирна, надгосударственна, надвременна,
и они, безусловно, эту истину воплощали, при этом не теряя
связи с действительностью.
Мне, как человеку, который сформировался в 60-е, 70-е годы,
в период бескровных гонений на Церковь, очень интересны
святые советского периода. Мы мало знали о них. Когда я
учился в семинарии, нас, студентов, интересовал этот период,
и мы задавали преподавателям соответствующие вопросы. У нас
был очень мудрый профессор, теперь уже покойный, протоиерей
Алексей Данилович Остапов. Он дозированно давал нам
информацию о положении Церкви после революции. С одной
стороны мы понимали, что многого он не может сказать, но
главные вехи профессор нам все-таки определял. Он
рассказывал историю, которую слышал лично от Святейшего
Патриарха Алексия I. Это воспоминания о патриархе Сергии
Страгородском, о патриархе Тихоне, о нашем земляке
митрополите Петре Полянском.
Потом, когда я уже работал за границей, стало более
возможным изучать то, что было недоступно в Советском Союзе.
Время тогда было по-своему интересное, вызывающее. Всякая
книга или информация, содержащая рассказ о положении Церкви
в Советском Союзе, была опасна. Зарубежная Церковь, другие
религиозные организации время от времени издавали и жития, и
различного рода церковные книги. И если при таможенном
досмотре их находили, самое мягкое, что тогда грозило, — это
прекращение заграничной командировки, отлучение от поездок
за рубеж и даже возбуждение уголовного дела. Вот такие были
условия. Нужно понять психологию мою и моих сверстников,
которые с жаром набрасывались на все то, что только
приоткрывалось из событий того периода. Поэтому для меня
самый большой опыт такого живого свидетельства Церкви и
Христа — мученические акты современного XX века.
Из всех святых новомучеников передо мной встает образ
святителя Петра Полянского, нашего земляка. О том, с каким
мужеством он переносил мучения, можно прочитать в книге
«Акты Святейшего Патриарха Тихона», которые изданы
Свято-Тихоновским Православным институтом. Образ святителя
реально вырисовывается из документов, из его писем в
следственный отдел НКВД, когда он в жутких условиях
содержался на поселении на острове Хэ. Ему, уже немолодому
человеку, нужны были и врачебная помощь, и просто
элементарные бытовые условия, но и их он не мог получить. И,
несмотря на все давление, которое на него оказывалось, он
оставался верен Патриарху Тихону, а иначе говоря, верен
Евангелию и не предал интересов Церкви. Одними из основных
его черт были прямота, неумение и нежелание ложного
компромисса.
Этим он был страшен советской власти, хотя ни о какой
антисоветчине речь идти не могла, да он и не ставил себе
такую задачу, ратуя только за то, чтобы Церковь нормально
жила в условиях советской власти. Он признавал власть и не
отрицал ее. Но власть боялась человека столь сильного духа,
который был неудобен ей и не шел на, может и разумные,
компромиссы. Это и привело к тому, что его практически сразу
после того, как он стал местоблюстителем Патриаршего
престола, интернировали и до самой кончины уже не выпускали.
Говоря о наших воронежских святых, нельзя не сказать о
величии и нравственном подвиге архиепископа Петра (Зверева)
и архиепископа Тихона (Никанорова), первый из которых
закончил жизнь на Соловках, а второй был распят на вратах
Митрофановского монастыря. Господь даровал этим мученикам
величие такой силы, что оно всех приводило в священный
трепет, и даже в униженном положении они сохраняли чувство
достоинства, как носители абсолютной истины.
В России было много подвижников благочестия. Безусловно, к
исповедникам я отношу и Патриарха Сергия Страгородского.
Думаю, что современные историки, я бы даже сказал,
недоброжелатели Церкви, очень нечестно к нему относятся.
Обвиняют во всем. Зарубежная Церковь видит в нем только то,
что нужно осудить. Но мы не жили в тот период, и то, что ему
приходилось переносить, мы можем себе только смутно
представить. Это и обман, и подлог, и недоброжелательность —
все делалось для того, чтобы его дискредитировать. Но,
сравнивая документ, который он после себя оставил, так
называемую «Декларацию митрополита Сергия», с завещанием
патриарха Тихона, которое он перед смертью подписал как
последний документ о своем отношении к советской власти, я
бы сказал, что они равнозначны. В некоторых местах
завещание, может быть, даже ярче и сильнее, чем «Декларация
митрополита Сергия», выражает признание советской власти.
Патриарх Тихон какую-то особую любовь проявлял к нашему
краю, и в то тяжелое время, когда Воронежская епархия была
практически разгромлена, он взял на себя управление ею, не
забыл наш край, а лично заботился о церковных делах и
проявлял архипастырское попечение.
— К сожалению, многие воронежцы не только не почитают, но
даже не знают имен своих Воронежских святых. С Вашей точки
зрения, что необходимо сделать в обществе, в семье, в школе
для того, чтобы вернуть историческую память?
— Думаю, этот вопрос жизненно важен и, может быть,
первостепенен для нашей государственности. Это не громкие
слова, это основа основ, о которой люди часто забывают ввиду
последствий той политики, которая проводилась в советский
период. Советский Союз как новое государство строился на том
основании, которое отвергало все, что было в старой России,
как говорится, «весь мир насилья мы разрушим до основанья, а
затем…». Это отрицание сказывалось и на школьном
образовании. Все позитивное, весь огромный культурный пласт,
не только российского, но и общечеловеческого достояния
напрочь был отвергнут и забыт, и только узкие специалисты
продолжали изучать историю Церкви. Доходило до казусов.
Когда наш высокопоставленный чиновник на уровне секретаря ЦК
выезжал в Грецию, где ему рассказывали о Церкви, он
удивлялся: «Как? И у вас такая же Церковь, как у нас?».
Народ воспитывался в новой истории. А она начиналась с
революции 1917 года, и все, что было до нее, подвергалось
критике. Сейчас идеологи, не скажу новой России — нового
общества, часто закрикивают здравый смысл, выступают с
дешевой пропагандой и стараются разложить личность человека,
размыть его сознание. И при этом начинают говорить о том,
что мы — часть мировой культуры, мировой духовности, мировой
истории и нам не нужно знать и использовать то, что было в
Советском Союзе. А Советский Союз был очень успешен в
строении нового образа государства.
В качестве примера, может быть печального, но
положительного, можно вспомнить о Великой Отечественной
войне. Она послужила базовой основой для созидания
идеологической пропаганды, воспитания человека уже на новых
принципах. На примере гражданской войны трудно было
воспитывать: нужно было рассказывать о белом движении, а
здесь враг был ясно обозначен. А то, что с этим врагом
сначала заигрывали, как с величайшим другом, об этом
замалчивалось. Как теперь замалчивается то, что в Советском
Союзе не все было так уж плохо.
Я сторонник того, что нужно брать все хорошее, что было в
Советском Союзе, а там было очень много полезного и доброго.
Печально другое. Примеры жизни святых людей подменяются в
современном обществе псевдогероями, людям указывается
псевдопуть, который ведет к тому, чтобы человек погиб, чтобы
он превратился в ничто, чтобы из него можно было сделать
все, что угодно. И именно здесь встает огромнейшая проблема
воспитания подрастающего поколения. И важно то, чтобы эту
проблему поняли те идеологические работники, к которым я в
первую очередь отношу школьных учителей, чтобы они понимали,
насколько важно заложить в головы маленьких детей образцы
истинного патриотизма, которые особенно ясно проявлялись на
примерах жизни наших святых земляков. И здесь нельзя
формально к этому относиться, надо не просто обозначать
человека, но дать понять сущность его жизни, что он сделал
для человечества в целом. Думаю, что это было бы очень
хорошо. И конечно, было бы прекрасно, если бы пресса давала
информацию не скептически, не так, как ее сейчас модно
подавать — под углом какой-то критики, негативизма, с
иронией, с насмешкой, а серьезно бы обсуждала этот жизненно
важный для каждого человека вопрос как необходимое условие
формирования его личности. Без этого мы никуда не уйдем.
Огромный культурный пласт, которым мы имеем возможность
воспользоваться, — это наши русские святые. Там можно не
только почерпнуть духовность, но и воспитать человека как
патриота. Жития святых — это большое практическое подспорье,
которое ведет к развитию нашего образования, формированию
личности, укреплению семьи и государственности в целом. Это
— общегосударственная задача. И здесь не надо бояться
Церковь, что она возьмет и загонит всех в храмы, заставит
людей поститься и поклоны бить, для чего — неизвестно. Нужно
знать, что Церковь — это организм Богочеловеческий, а Бог —
это жизнь, и мы не требуем от человека, чтобы он что-то тупо
исполнял ради незнакомой цели. Церковь учит человека жить.
Это вечная философия, которая дает ответы на вопросы бытия.
И мне бы хотелось, чтобы мы освободились от стереотипов
нашего атеистического образования. Давая человеку
атеистическое образование, мы думаем, что делаем его
свободным от всех религиозных шор. Мы его не делаем
свободным, мы вводим его в заблуждение, давая ложное понятие
о религии. И я как человек православный свидетельствую своей
жизнью, что Православие помогает человеку жить.
— Как Вы относитесь к тому, что в некоторых школах стали
преподавать «Основы православной культуры», а многие
принимают это новшество в штыки?
— Думаю, они являются заложниками сложившегося
стереотипа, который продолжают эксплуатировать наши
противники. Они хотят видеть Россию не сильным государством,
а страной с неопределенным будущим, не имеющей своих
национальных корней. Предмет этот не религиозный, светский,
не нужно его бояться.
Задача воскресной школы — научить человека молитве, постам,
всему тому, что сопутствует практике Церкви. А задача «Основ
православной культуры» — познакомить человека с
Православием, дать ему правильную картину, объяснить, что
есть история нашей страны через призму Православия.
Познакомившись с православной культурой, дети будут иметь
представление о вероучительной стороне жизни, о
сопутствующих ей традициях и обрядах. Ребята не будут
изучать сами обряды и традиции, но то, что им сопутствует,
они должны знать. Это обогащает человека. Храмостроительство,
иконописание, краеведение — это целая жизнь, и, поверьте,
очень интересная.
Хотел бы заметить, что наши великие деятели культуры —
композиторы, художники, писатели — часто посвящали свои
произведения церковным праздникам, таким как Рождество,
Пасха. Это не было требованием цензуры, это была их личная
встреча с Богом, которая их обогащала, и их переживания
выражались или в музыке, или в полотне, или в романе. Это
прекрасно и замечательно.
Когда кончилась эра Советского Союза, многие говорили, как,
дескать, печально, что мы православные, а не протестанты,
вот были бы протестантами — сразу стали бы богатыми. Но,
если бы не революционные потрясения 1917 года, православные
деловые люди России оставили бы протестантские Европу и
Америку далеко позади. Нам нечего стесняться в этом
отношении.
— Владыка! На Воронежской земле просияло множество
подвижников благочестия, еще не прославленных Церковью,
таких как блаженная Феоктиста, старец Спиридон... Каково
Ваше отношение к возможности их почитания и прославления в
дальнейшем в лике святых?
— Для меня лично не стоит вопрос о том, чтобы их завтра же
причислить к лику святых. Я об этом говорил, когда был в мае
этого года на могиле старца Спиридона. Нужно понимать, что
Церковь — это не только духовное общество, но еще и
бюрократическая структура и само по себе причисление к лику
святых — довольно сложная бюрократическая процедура со
своими законами.
Существуют общецерковная и епархиальная комиссии по
канонизации, которые работают по своим правилам. Когда
набирается достаточно материала для причисления к лику
святых, проходит процесс канонизации. Но случается так, что
народ сам проявляет свое отношение к тому или иному
человеку, он чувствует его молитвенную помощь, и часто
бывает прославление святого еще до акта его канонизации. Я
свидетель тому, как почитают старца Спиридона или блаженную
старицу Феоктисту. Это поистине проявление народной любви. И
нам не важно, причислен этот человек к лику святых или нет,
и, совершая заупокойную молитву, мы соединяемся с душой
этого человека и уже молитвенно обращаемся к нему. Мы
приходим к нему, мы молимся, мы чувствуем его поддержку. Я
как епископ свидетельствую, что никаких препятствий для
канонизации старца Спиридона и блаженной Феоктисты нет. В
скором времени, я думаю, все это будет надлежащим образом
оформлено.
Надо сказать, что негативно на процессе причисления к лику
святых сказывается смена руководителей епархии. Часть
документов утрачивается или перемещается в другое место.
Люди, к которым попали эти документы, не понимают их
ценности и не знают, что с ними делать. Поэтому приходится
все заново восстанавливать, заново искать, а это опять
время…
— Возможно ли, на Ваш взгляд, прославление Воронежских
святых, которые прославлены Зарубежной Церковью, и включение
их в Собор Воронежских святых?
— Нашей комиссией по канонизации не приветствуется огульное
причисление мучеников к лику святых Зарубежной Церковью.
Акт, конечно, хороший, но он недостаточно раскрывает те
требования, которые существуют, и не отвечает критериям,
необходимым для причисления человека к лику святых. Часто не
хватает документов, которые бы характеризовали его как
достойную личность. Мы не судим этого человека, не знаем,
как он вел себя под следствием. Но если он называл имена,
которые стали потом поводом для новых арестов и новых жертв,
мы воздерживаемся от причисления его к лику святых. Он
мученически закончил свою жизнь, но перед смертью своей вел
себя не совсем корректно по отношению к другим людям. Он
заставлял их тоже быть мучениками. Этих людей мы не
причисляем к лику святых.
Но если говорить о митрополите Воронежском и Задонском
Владимире Шимковиче, который скончался в 1926 году и был
причислен к лику святых, то думаю, ни у кого возражений на
этот счет быть не может. Наша комиссия тоже сейчас работает
над тем, чтобы этого великого старца и нашего выдающегося
иерарха причислить к лику святых, потому что против этого
нет никаких оснований и возражений. Он жил в непростой
период, очень достойно себя вел и находил в себе мужество
каким-то образом сдерживать натиск власти. Власть его
уважала, потому что он пользовался огромным авторитетом.
Такой пример ни у кого не вызовет возражений.
— Ваше Высокопреосвященство! Каково символическое
значение того факта, что начиная с этого года праздник
Собора Воронежских святых стал Актовым днем Воронежской
православной духовной семинарии?
— Это традиция еще дореволюционная, когда в определенный
день, обычно храмового семинарского праздника, устраивался
торжественный акт. Он носил научный характер: читались
актовые речи, говорилось и об итогах прошедшего, и о
перспективах нового учебного года. Это был день праздника.
У нас логично было бы провести праздник в первой половине
учебного года, но мы посмотрели — праздник Успения, только
заканчиваются приемные экзамены, все готовятся к новому
учебному году, а день Собора святых Воронежской земли очень
удачно вписывается в календарь, поэтому предложение отца
ректора о проведении Актового дня 17 сентября было принято.
Думаю, что это глубоко символично, и символика заключается в
том, что многие из наших святых — выходцы из нашей же
семинарии, особенно новомученики. Многие из них прославили
богословскую науку, по их книгам учились благочестию и
богословию несколько поколений россиян. Мне кажется, что это
должно тесно связывать процесс образования с памятью великих
мужей и матерей, которые потрудились на нашей земле. Это
основной момент, который должен быть заложен в учебный
процесс, и я желал бы, чтобы наши студенты и воспитанники
знали жизнь Воронежских святых.
Мы часто оперируем их именами, но порой, к сожалению, не
знаем ни их жизни, ни их основных кредо. Здесь недостаток
обоюдный — и наших священнослужителей, которые не в полной
мере уделяют внимание примеру Воронежских святых в
воспитании воронежцев, и, с другой стороны, самих
воронежцев, мало интересующихся соответствующей литературой,
которая сейчас издается, в том числе и нашей епархией.
Думаю, что актуальность этого рода материалов, требующих
очень серьезной работы человека, очевидна, но они, наверное,
не востребованы еще в должной мере.
|
