|
Владыка Сергий (в миру Виталий Павлович Фомин) родился в
1949 г. в Краснозаводске Московской области. Окончил
духовную семинарию и академию в Москве. Председатель отдела
по социальному служению и благотворительности Московской
патриархии, управляющий делами Московской патриархии,
постоянный член Священного синода, митрополит Воронежский и
Борисоглебский.
– Каким был ваш путь к Богу?
– Родился я в верующей семье, хотя священнослужителей у нас
в роду не было. Родители воспитали меня в православной вере,
за что я им очень благодарен. И потом, я рос недалеко от
Троице-Сергиевой лавры и часто бывал на богослужениях.
Где-то к шестому классу у меня уже созрело твердое желание
стать священнослужителем.
– Но вы же тогда пионером были, наверное?
– Вступил только после того, как невозможно стало дальше
учиться: и ребят против меня настраивали, и бойкот мне
объявляли, и крест снимали… Позже я стал и комсомольцем. Но
когда решил поступать в семинарию, то пошел в райком
комсомола и выложил комсомольский билет на стол. Потом был
вынужден долго скрываться, а приехав в семинарию за месяц до
экзаменов, больше никуда на улицу не выходил. Потому что
искали меня везде – и милиция, и люди в штатском. Это было
типично для того времени.
– А то, что сейчас в священники приходят из милиции, ФСБ,
армии, бывшие спортсмены, – это нормально?
– Мне думается, нормально. Теперь все изменилось, и каждый
может ходить в храм, независимо от того, какую он ступень
занимает на иерархической лестнице нашего общества. Но я
вот, допустим, как епископ отношусь к кандидатам в
священнослужители очень строго. Испытываю человека, долго с
ним беседую, неоднократно встречаюсь, даю ему непростые
поручения. Если он пройдет все эти испытания, если в нем
есть стремление быть слугой Господним и чувство, что не
может без Церкви жить, тогда я его благословляю и посылаю в
семинарию учиться. А если вижу, что он заблудился и мыслит,
что получит какое-то теплое место, тогда советую ему
поискать другой путь. Тем более что сейчас духовенство живет
по сравнению даже с советскими временами довольно бедно.
Ведь наше положение зависит от благосостояния верующих. А
они у нас бедные в основной своей массе.
– Почему так случилось, что при испытании большевизмом
Россия отшатнулась от Христа, от веры?
– Это был долгий и сложный процесс. И я бы не сказал, что
виной всему только революция 1917 года. Все пошло с
декабристов. Они готовили переворот всей системы ценностей
России. Общество подготавливалось к атеизму поэтапно,
постепенно. Сначала интеллигенция отошла от Церкви. Она
вдруг не просто разочаровалась в религии, а стала проявлять
симпатии к католичеству, протестантству, другим конфессиям.
И стала относиться критически к Церкви. Было очень модно
среди студенчества, инженеров, врачей быть неверующим
человеком.
Вы сколько угодно примеров найдете в описаниях Федора
Михайловича Достоевского. Он же роман «Бесы» писал не
абстрактно, а брал картинку жизни, которую видел. Целый век,
даже больше, все подспудно готовилось. Потом стали
спекулировать на лозунгах о земле, стали смеяться над
Церковью. Безбожники стали заходить обнаженными в храм на
Пасху. Стали сбрасывать кресты с куполов, расстреливать
священников. Маловерные люди разочаровались, видя, что огонь
возмездия не сошел с неба незамедлительно. А те, кто веровал
истинно, сильно страдали. И что в итоге произошло? Общество
разделилось, все пошли друг против друга.
Это дикое разделение общества, на мой взгляд, первая
причина, почему не устоял Советский Союз. Это было заложено
в самой истории создания СССР. Потому что пошли по пути
разрушения.
Война как-то отрезвила всех. И заставила правительство
Сталина посмотреть на Церковь другими глазами. Практически к
Великой Отечественной войне Церковь была уничтожена.
Оставалось на свободе только четыре епископа и несколько
десятков священников. А потом, после войны, такой
религиозный взрыв произошел! Откуда это все? Да оттуда, что
в народе вера жива. Воскрешение Церкви случилось из-за того,
что народ остался верующим. А потом хрущевская «оттепель»
пошла – это уже пример бескровного мученичества. Оно было
порою гораздо тяжелее, чем страдания со смертельным
исходом...
– Сейчас храмы освобождаются от лесов, строятся новые.
Все возвращается на круги своя или не так все однозначно?
– Думаю, не однозначно. Это процесс очень тяжелый. Он не
может быть легким и быстрым. Нужно народу дать время, чтобы
он осознал свое назначение. Конечно, не бывает духовного
вакуума. И мы стараемся по мере сил восполнить его. Нам
хотелось бы, чтобы возродилась государственность России и
вернулась ее каноническая слава и все это основывалось на
православии. Ведь православие – это и культуро-, и
государствообразующая религия.
– Нужно ли вводить обязательное религиозное обучение в
общеобразовательных школах?
– Мы отвыкли от этого за годы советской власти, у нас нет
религиозного образования. А ведь религия, сведения из
истории церкви – это неотъемлемая часть нашей общей истории.
Мы хотим дать людям понятия о Церкви, о церковной культуре.
Чтобы было ясно, чем, допустим, руководствовался в своем
творчестве Петр Ильич Чайковский или великие наши художники
и писатели. А их творчество часто было основано на
размышлениях на духовные темы.
Возьмите произведения Льва Николаевича Толстого. Человек,
который лишен понимания православной культуры, не может до
конца понять роман «Воскресение», написанный в противовес
притче из Евангелия. Лев Николаевич продолжает эту тему,
делает из своей героини святую. Или взять «Анну Каренину».
Ведь все перевернул. Но нужно знать религиозные идеи
писателя, чтобы понять, почему именно он это сделал.
А какая богатая духовная история у воронежского края!
Сколько здесь было замечательных людей, которые были преданы
забвению лишь потому, что являлись священниками. Я еще раз
повторяю: для того чтобы быть верующим, нужно идти в храм,
слушать проповеди и заниматься специально вопросами веры –
что такое Бог, что такое молитва. Но если мы говорим о
православной культуре, почему бы ее не изучать? Думаю, мы
все равно к этому придем.
– Вы отвечаете в Московской патриархии за социальное
служение и благотворительность. С чем вам приходится
сталкиваться на практике, сильно ли мы изменились за
последнее время?
– Сейчас те, кто лучше живет, стали понемногу понимать, что
нужно делиться. Нужно что-то создавать, заботиться о людях.
Ведь благотворительность заключается не только в том, что
даются деньги. Очень важно морально поддержать человека –
это уже благотворительность. Человек тогда чувствует, что он
не одинок, и готов идти дальше по жизненному пути. Нести
свой крест. Мне кажется, за эти 15 лет новой жизни произошел
сдвиг в сторону добра.
В Евангелии есть такая притча – человек получил очень
большой урожай и говорит: «сломаю житницы мои и построю
большие, и соберу туда весь хлеб мой и все добро мое, и
скажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие
годы: покойся, ешь, пей, веселись» (Лк.12,18-19). А Господь
говорит ему: «Безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя;
кому же достанется то, что ты заготовил?» (Лк.12,20). Так же
и с олигархами. Они крутятся в замкнутом круге. И видят
вокруг себя лишь богатых, могут спустить в казино сколько
угодно – десятки, сотни тысяч. И считают, что это нормально.
А если придешь к ним с конкретным планом и попросишь под
него буквально тысячу долларов, тебя замучат проверками и, в
конце концов, под благовидным предлогом откажут.
Новая экономическая элита повторяет прежние ошибки. И это
чревато возмездием даже не со стороны Бога, а со стороны
дьявола. Потому что есть путь праведный, когда Господь
поможет тебе выйти из любых тупиков, если ты щедро умеешь
управлять своим богатством. Но если ты не делаешь этого,
рано или поздно все пойдет прахом. Это закон.
– К правительству Церковь сейчас лояльна. Но население
нищает, следовательно, Церковь беднеет…
– Мы всегда занимаем такую позицию: Церковь – вне политики.
Если народ избирает – сознательно или несознательно – власть
над собой, мы не можем вмешиваться в этот процесс, а должны
налаживать добрые отношения с любым государством, с любым
правительством. Потому что не можем жить изолированно. Нам
нужно решать жизненно важные вопросы, которые без
законодательной базы не решить. Но мы всегда призываем
правительство, чтобы оно думало о народе, чтобы включало в
свои интересы видение простого человека: как он живет, о чем
думает, что ест, что пьет.
– Вам часто приходится встречаться с социально
обездоленными людьми. Каково ваше отношение к монетизации
льгот?
– У меня очень плохое к этому отношение. Скажу вам
откровенно как человек, а не как епископ: я не доверяю
монетизации, потому что льготы, может быть, и не
соблюдались, но они все-таки были. Как бы там ни говорили,
льготы помогали сохранять вертикаль власти. Государство,
правительство, президент оказывали помощь определенной части
населения. Сейчас все отдается на откуп регионам. Как это
все будет выполняться, осуществляться? Мне кажется, что
деньги, полученные вместо льгот, обесценятся из-за инфляции,
и это просто приведет к народным волнениям.
– Что бы вы посоветовали людям, потерявшим веру в себя?
– Это страшно, когда человек теряет в себя веру. Во-первых,
я бы посоветовал подумать о жизни: она не случайна, не
пылинка, затерявшаяся в космосе. Мы сознательные люди, часть
творения Божьего. Я бы посоветовал подумать о вечности, о
Боге, попробовать призвать его на помощь. Потому что самое
страшное, когда человек ощущает богооставленность. Если Бог
оставляет человека, человек погибает.
Это мы говорим о крайнем случае. Если случай не крайний, я
опять же советую, чтобы человек вспомнил о Боге. По
существу, век человеческий очень мал. Нельзя допускать,
чтобы этот маленький отрезок времени, который дан человеку,
пропал. Нам дается жизнь один раз. Мы ее должны прожить, а
потом – вечность. Или мы вечно с добром, или – со злом.
Думаю, это даст человеку, потерявшему веру в себя,
возможность выбора.
Беседовал Виктор ВАСИЛЬЕВ
ttp://www.politjournal.ru/index.php?action=Articles&dirid=56&tek=3161&issue=95
|
