|
По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси
Алексия II в 2005 году проходил Всероссийский фестиваль-конкурс
художественного творчества детей и молодежи «Любовию и единением
спасемся», приуроченный к 60-летию Победы в Великой Отечественной войне
и 625-летию Куликовской битвы. Сегодня мы публикуем сочинение,
написанное участницей конкурса 12-летней школьницей из Борисоглебска
Вероникой Митропольской.
Что меня заставило собирать и восстанавливать шаг за шагом эту историю?
Война накопила много подобных историй героических, открывающих новые,
невиданные пределы человеческого духа. Еще одна? Ну что ж, еще одна, но
есть в ней своя отдельность, хотя у каждой военной судьбы есть свое,
непохожее...
Я записала этот рассказ со слов сына человека, солдата, прожившего
удивительную и тяжелую жизнь, испытавшего муки плена, радость побегов и
оказавшегося чужим среди своих.
«Солдатская наша жизнь была пронизана затаенным мучительным страхом,
самым ужасным из всех страхов и ужасов войны — страхом попасть в плен к
фашистам. Ни ранения, ни даже смерти не боялись так, как плена. «Лучше
смерть, чем плен». Смерть действительно была легче, но знали мы и то,
что война могла подстроить такие ловушки, при которых самых отважных
настигала эта беда. Мы знали об этой опасности, это была самая страшная
угроза, и бесчестие, и позор. Тот бой в районе Вешенки закончился разом.
Стали слышны стоны раненых, и далеко — стрельба наших пулеметчиков. Полк
там, справа, еще вел бой, а здесь… От батальона осталось три человека,
все патроны были расстреляны, отбивались врукопашную. А вдали все
продолжались стрельба и бомбежка, и отчаянная надежда на чудо еще
теплилась — полк перейдет в наступление и отобьет нас. Так ведь бывало
во многих фильмах и романах: в самую последнюю минуту нагрянут наши».
Полк продолжал бой — он это слышал. Его, тяжело раненного (прострелено
горло, бедро и бок), волокли все дальше от переднего края. Он не мог
даже вырваться, побежать, чтобы подставить себя под пули.
Пройдет много лет, прежде чем он узнает, что остатки полка действительно
геройски держались до поздней ночи и в темноте, прорвав вражеское
кольцо, двинулись сквозь немецкие боевые порядки. Лишь после войны
узнает он про исход последнего своего боя… А дальше — лагерь.
Военнопленных свозили к озеру. Он вышел из машины, опираясь на кого-то
из ребят. Раненые ноги были обмотаны тряпками, коричневыми от крови.
Тошнотная слабость охватывала его, голова кружилась, пот холодными
каплями стекал по телу. Ему бросили шинель, он повалился на нее. Он
лежал, собрав все силы, чтобы не кричать от страха, от боли, от стыда.
Начался допрос. Спрашивали громко, чтобы пленные, стоящие кругом,
слышали: «Кто здесь коммунисты, кто комиссары, кто евреи, кто какие
должности занимал?».
«Многое из того, что происходило в войну, кажется ныне непостижимым,
кажется, что вынести это невозможно. Откуда черпались силы — из веры, из
идей, из любви к Родине, — не знает никто. Судеб таких много, и сила
человеческого духа предстает перед нами чудом, непонятным, невозможным,
необъяснимым».
В лагере он встретил своих однополчан. Они договорились бежать. Лагерь
был пересыльным, и они боялись, что их повезут дальше в немецкий тыл, а
оттуда бежать к фронту будет труднее. Надо было постараться бежать
сейчас, пока слышна канонада. Закончился второй месяц плена, их почти не
кормили. И вот наконец выдался день, когда они смогли бежать, задушив
своими руками трех охранников. Далеко убежать им не дали, затравили
собаками и жестоко избили. И снова плен. Куда-то опять везли на машинах,
гнали пешком сквозь жару. Менялись лагеря — и всюду кричали, раздавались
слова команды, лай собак, удары. Снова машины, снова дороги. И снова
побег (он бежал восемь раз). Он был уже за той незримой чертой, за
которой кончались все страхи — и его собственные, и страхи других людей.
Последний лагерь, из которого он бежать уже не смог, — лагерь Лансеван
(Берген), где он пробыл с сентября 1943-го по май 1945 года, — был
пострашнее пересыльных лагерей, которые он прошел. Здесь происходила
сортировка, огромная штабная машина работала с утра до поздней ночи.
Мысли все время возвращались к дому. И так до освобождения — 9 мая 1945
года.
Жизнь человеческую можно изображать как перечень бед, невзгод,
несчастий. У каждого человека они составляют свою непрерывную цепь.
Впрочем, существует и своя цепь радости, любви и счастья. После
освобождения он думал, что цепь несчастий закончена, но не тут-то было.
Теперь начались допросы КГБ. Папка, набитая письмами, справками,
характеристиками, отзывами. Часть из них — документы, которые он
вынужден был собирать, чтобы оправдаться. И все послевоенные годы он
носил клеймо пленного, с трудом устраивался на работу, каждый раз
доказывая, что не был предателем. 28 лет он сам и его семья искали
архивы и во всех инстанциях получали отказ, так как 6-я армия попала в
окружение. И только за день до смерти нашелся архив! И все 28 лет —
мизерная пенсия в 60 рублей и никаких льгот... И лишь за день до смерти
— карточка на льготы как участнику войны.
Прости, солдат, за всех за нас,
Что жизнь не так свою прожили,
Что к Чаше праведной не раз
Мы недостойно подходили.
О жизнь, летящая строка
Без промежутков и границы…
Солдат, что жив еще пока,
Позволь потомку поклониться.
Когда я пишу эти строки, то мысленно ставлю себя в
сходные ситуации, как бы проверяя себя: а как поступила бы я, была бы
достойна своего героя?
Преемственность поколений! Было в этом теперь уже уходящем поколении
что-то цельное. Это были исполненные веры люди, не знающие сомнений. Мы
учимся у них стойкости. И мужеству, и убежденности. И может, именно эти
качества, вместе взятые, помогли нам — и старым и молодым — довести
войну до победы.
|
