СЛУЖЕНИЯ

МИССИОНЕРСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
СВЯЩЕННИКА ИОАННА ВЕНИАМИНОВА
НА ОСТРОВАХ УНАЛАШКА И СИТКА

По заслугам своим перед Церковью и отечеством митрополит Московский и Коломенский Иннокентий (Вениаминов) по праву занимает одно из первых мест среди делателей на ниве Христовой. Трудно переоценить его миссионерские труды в течение 45 лет поистине апостольского служения. Просвещение многочисленных народностей северо-восточных окраин России - главный подвиг жизни святителя Иннокентия. Жизнь его - свидетельство явления Божией благодати в человеке1. Огонь любви ко Господу, горевший в его сердце, зажег любовью христианской многие сердца. Упование на волю Всевышнего, глубокая вера в Его Промысл сделали жизнь этого умного и сильного человека целенаправленной и бескомпромиссно преданной делу Церкви. "Твой есмь аз, Твой и хочу быть везде и всегда. Твори со мною, что Тебе угодно и в сей жизни, и в будущей; да буду я и здесь простое орудие в руках Твоих!" Эти слова произнес митрополит Иннокентий в своей речи в Успенском соборе при вступлении на кафедру первосвятителей Московских 26 мая 1868 г. И задолго до этого, 13 декабря 1840 г., при наречении в сан епископа он говорил почти то же: "Господи! пред Тобою и от Тебя все желание мое, твори волю Твою во мне и чрез меня…"2. Исполнению воли Божией была посвящена вся жизнь преосвященного Иннокентия, поэтому она и стала такой плодотворной и полезной людям и отечеству. Упование на Господа дало ему силы свершить свой подвиг служения, а его природный ум, охватывающий многие области жизни и знаний, трудолюбие, скромность и простота завоевали ему всеобщую любовь и уважение. "Его простые, здравые, своеобразные взгляды на самые крупные предметы жизни, нравственности, религии, общежития и даже политики заставят призадуматься многих таких, которые чуть не между звездами ставили троны своим умам, мудрости, даже благочестию", - свидетельствует о нем преосвященный Никодим, епископ Енисейский3.

Великое и многотрудное миссионерское служение русского проповедника слова Божия, тогда еще простого священника Иоанна Вениаминова, снискавшего своими трудами через четверть века звание апостола Америки4, началось в североамериканских владениях России, на Уналашке, одном из островов Алеутского архипелага. Он прибыл на Уналашку через год утомительного и сложного пути от Иркутска, 29 июля 1824 г., после размышлений и колебаний решительно отозвавшись на призыв Иркутского епископа Михаила II быть в числе тех приходских священников, которых Святейший Синод своим указом направлял на миссионерскую деятельность в Америку вместо закончивших свое славное миссионерское служение монахов Валаамской обители. 

1 августа 1824 г. отец Иоанн отслужил в маленькой деревянной часовне первую литургию и благодарственный молебен о благополучном прибытии. 

В воспоминание об этом событии было установлено совершать крестный ход вокруг селения.

Для более ясного представления о тех условиях, в которых начинал свою деятельность отец Иоанн, необходимо кратко сказать об острове Уналашка и его обитателях, той духовной почве, в которую он заронил зерна веры, нравственности и просвещения. Наилучшим материалом в этом вопросе, несомненно, являются труды самого отца Иоанна Вениаминова.

Как пишет он, капитан Беринг, во время второго путешествия своего на пути от Камчатки на Восток открывший Алеутские острова, первый показал русским путь в Америку5. 

В 1793 г. основатели Русско-Американской компании Г. Шелихов и И. Голиков обратились к митрополиту Санкт-Петербургскому и Новгородскому Гавриилу (Петрову) - первенствующему члену Святейшего Синода, с прошением, в котором говорилось: "Основав в 1781 г. компанию, склонили дикарей на содружество и подчинили Российской державе… и последние, зря в воскресные и праздничные дни богослужение наше, хотя оное и без священника совершается, наиусерднейше возжелали воспринять веру христианскую… Недостает нам теперь единого искусного и сообразного с начинаниями сими, примерного добродетелями священника"6. Все расходы на духовных лиц компания обязывалась взять на себя. 

Добровольцев из белого духовенства на этот подвиг не оказалось. И тогда эти же просители вновь обратились к митрополиту с просьбой прислать иеромонаха. Об этом через обер-прокурора было доложено императрице, и в 1793 г. митрополит Гавриил, выполняя решение Святейшего Синода, остановил свое внимание на иноках известной строгим подвижничеством Валаамской обители, как наиболее подходящих кандидатах, по его мнению, для этой миссии. Это были архимандрит Иоасаф (Болотов), старший среди членов миссии; иеромонахи Афанасий, Макарий, Ювеналий; иеродиаконы Нектарий и Стефан и два монаха - Иоасаф и Герман7. Они обладали не только высокой нравственностью, но и способностью мужественно и самоотверженно переносить все трудности и невзгоды, выполняя порученное им дело. Напутствуемые необходимыми инструкциями и снабженные церковной утварью из ризницы Александро-Невской Лавры, 21 декабря 1793 г. они отбыли из Петербурга к месту своего служения и 24 сентября 1794 г. на русском судне "Три Святителя" достигли острова Кадьяк, расположенного на восток от Аляски. 

От Иркутска до Охотска сопровождал миссию Г.П. Шелихов, который "всемерно старался все трудности, каковые должны иметь в дороге, облегчать"8.

В пути, начиная от Якутска, миссионеры крестили всех желавших. На Уналашке окрестили более 100 человек. Прибыв на Кадьяк, иеромонахи Макарий и Ювеналий в ту же осень объехали весь остров и окрестили всех жителей. На следующий, 1795 г. иеромонах Макарий отправился в Уналашкинский отдел, "где… начиная от островов Шумагинских до островов Четырехсопочных окрестил всех алеутов, не бывших до него крещенными, и в следующем году выбыл в Иркутск"9. Иеромонах Ювеналий в 1795 г. в Нучеке окрестил более 700 человек, а на следующий, 1796 г. перешел на Аляску к озеру Илямне, где и окончил свое равноапостольское служение. Его убили дикие жители. Другие члены миссии оставались на Кадьяке, служили в церкви, "а в некоторое время обучали детей в школе"10. 

Архимандрит Кадьякской миссии Иоасаф был вызван в Иркутск и в марте 1799 г. возведен в сан епископа Кадьякского, Камчатского и Американского, но, возвращаясь на Кадьяк, утонул вместе со свитой. После этого события скончался и Г. Шелихов, ходатайствовавший об открытии Американской епархии, и с того времени "состояние Американской Церкви было, так сказать, неподвижно до 1816 г.; и во всей Америке находился один только священник на Кадьяке, иеромонах Афанасий, который исправлял требы и служение в Кадьяке и почти никуда не странствовал для назидания крещеных дикарей"11. 

В 1823-1825 гг. в Америку были направлены приходские священники12, а Кадьякская миссия окончилась со смертью отца Германа (1837 г.), последнего представителя валаамских монахов в Америке13. 

Остров Уналашка, куда прибыл священник Иоанн Вениаминов, по величине своей - второй из островов Алеутского архипелага. Восточная часть его гористая, а к западу переходит в низменность. Кратер самой высокой горы Макушинской всегда дымится. На острове "нет обыкновенных времен года, но вместо всех их здесь царствует вечная осень… Почти одне только растения напоминают, что наступает лето или зима… Климат здешний совершенно зависит от ветров. При теплых ветрах здесь бывает тепло во всякое время года, а летом - даже жарко; но при холодных ветрах бывает холодно также во всякое время года, а зимою - морозы, и до такой степени, что обмерзали птицы… Ясных дней здесь бывает очень мало; так что совершенно безоблачных дней бывает от 4 до 12 в целый год, ясных от 30 до 60. Туманы здесь бывают во всякое время года, но более в июне-июле"14. 

К моменту приезда отца Иоанна на острове было десять селений. Жителей насчитывалось всего 470 человек - русских, алеутов и креолов.

К Уналашкинскому приходу отца Иоанна относилось еще несколько островов. Боўльшими из них были Лисьи острова, открытые промышленником Глотовым в 1759 г. и названные так по причине множества лисиц, обитавших на них. Это гористая без лесов местность с очень бедной растительностью. Климат изменчив, мало солнечных дней, а снег лежит до июля.

Острова Прибылова расположены к северу от Уналашки и названы так в память мореплавателя Прибылова, открывшего их в 1786 г. Собственно, это два острова: Святого Павла и Святого Георгия. Здесь, так же как и на других островах, - суровый климат и бедная растительность, мало солнца, бывают сильные ветры. Главное богатство этих островов - морские котики и сивучи. Морская птица ара и несколько видов морской рыбы - основная пища островитян.

К Уналашкинскому отделу относится еще ряд мелких островов, всего до 60.

Отца Иоанна, как человека твердой воли и сильного духом, не могли сломить суровые условия жизни пустынной, полудикой Уналашки, где ему с семьей пришлось поселиться в темной и убогой землянке, покинув свой собственный дом в Иркутске. "…Всякий другой, - вспоминает об отце Иоанне его соученик прот. Громов, - заброшенный из старого света на пустынный остров Уналашку, среди неласковой природы, без привычных удобств для жизни, особенно семейной, умирал бы здесь от скуки и тоски. Но отцу Иоанну скучать было некогда. Первой для себя задачей, по прибытии на о. Уналашку поставил он - изучение языков и наречий островитян… Посещение островов (Уналашкинского отдела) по волнам океанским в душегубках-байдарках, счиневаемым из кож морских зверей, занимало у отца Иоанна значительную в году долю времени. "Хочу быть полезным" - было девизом жизни отца Иоанна"15. 

Населяли острова Уналашкинского прихода народы, именуемые общим именем "алеуты", хотя сами себя они так не называли. Это название дали им русские промышленники, появившиеся там в ХVIII в. Отец Иоанн Вениаминов предлагает интересное этому объяснение в своих "Записках об островах Уналашкинского отдела". Аборигены, увидев впервые русских, с удивлением спрашивали друг у друга: "алик уая" или сокращенно "алиуая", т. е. "что это?", "что это такое?". И на вопросы русских отвечали тем же, так что русские постоянно слышали эти слова и решили, что это и есть имя народов, населяющих острова, и стали называть их "алиутами", а затем "алеутами"16.

Внешний облик алеутов: скуластое лицо, узкие глаза, кривые ноги, жесткие черные волосы, сутуловатая, чуть неуверенная походка и невысокий рост - выдают в них людей монгольского типа, возможно, когда-то прибывших из Азии на острова. До прихода русских они жили первобытным строем, лишенным каких-либо основ государственности и цивилизации. Не знали ни строительства, ни культурных растений. Довольствовались дикорастущими ягодами, морской капустой. Кроме того, питанием им служило мясо зверей и птиц, а также рыба, которую они в изобилии вялили на зиму (юкола).

У алеутов была шаманская вера. Они признавали Творца вселенной и духов - добрых и злых, которых призывали на помощь. Не имели ни идолов, ни капищ, ни жрецов; не было у них стройной религиозной системы и развитой мифологии. Однако они совершали жертвоприношения в особых заповедных местах невидимым духам. Несли кто что мог: различные вещи, звериные шкуры. Человеческих жертвоприношений у них не существовало. Алеуты верили в бессмертие души и в будущую жизнь. Когда умирали почетные из них, с ними хоронили и убитых по этому случаю рабов (калгов) - для оказания им услуг в ином мире. Они верили, что души умерших обитают среди своих близких. Шаманы пользовались авторитетом, но не были так могущественны, как жрецы в древнеязыческих странах.

Некоторые понятия и правила алеутов приближались к изложенным в Священном Писании. "Место, где произошли первые люди, - говорили они, - было теплое, там не было ни зимы, ни бурь, но всегдашнее благорастворение воздухов. Сначала люди жили мирно, не знали никакой нужды. Первые люди были долговечные"17. 

Не было ни дня ни ночи - так представляли они начало сотворения мира. Существовали у них и другие версии о возникновении земли, света и человека, и настолько разные, что они запутывались в них и не могли дать точного определения. Единственное, что подчеркивалось во всех теориях, - влияние высшего Существа, одухотворившего мертвую материю. Алеуты называли это дуновением.

Их нравственные правила были чисты и возвышенны. Важное значение они придавали почитанию родителей и старших, веря, что это принесет им долголетие и другие жизненные блага. 

Твердым, хотя и не единственным было верование о происхождении их от одного отца и одной матери. 

Отсутствие у алеутов стройной религиозной системы, высокая нравственность, добрый нрав и вера в высшее Существо явились благоприятной почвой для принятия ими веры Христовой. "Причину скорого и истинного обращения алеутов в христианство, - пишет отец Иоанн Вениаминов, - надобно искать в их характере и расположении души"18.

Необыкновенно сильным было влечение алеутов к познанию и особенно к чтению священных книг, с появлением которых "они могли целый день не бросать чтения или слушать назидания. А с появлением переведенного на их наречие Катехизиса даже старики стали учиться грамоте"19. "Не было случая, - говорит отец Иоанн, - чтобы кто-то из них избежал исповеди или причащения без уважительной причины. К службе приходят заблаговременно. Любят молиться наедине. Нет среди них ни ссор, ни драки. Обиженный никогда не ответит на обиду и только будет молчать, но все по-прежнему исполнять. Впрочем, молчание их никогда не продолжается дольше говения. У них нет обмана и воровства. Всегда поделятся с неимущим, а кто не нуждается, никогда не попросит. И за свои дары они никогда не ждут ни расчета, ни благодарности - это их закон. Истинно христианская добродетель! Терпение у алеутов поразительное. Они не станут ни жаловаться, ни роптать, как бы им тяжело ни было, будь то голод или боль, или тяжелая работа в трудных условиях. Выстаивают службу босиком зимой в нетопленной церкви и без малейшего шороха. В исполнении своих обещаний они тверды до невозможного, ничто не остановит их в исполнении обещанного. Алеут очень чувствителен к печали, но переносит все стойко и никогда не приходит в отчаяние и не высказывает своих чувств. Очень ценят благодеяние и умеют за него благодарить. Не только богатства, но и лишних вещей у них нет.

Алеуты стойкие, бесстрашные, но никогда не льстивы и не угодливы"20. 

С первых дней своего пребывания на Уналашке отец Иоанн произвел весьма доброе впечатление на всех, кто общался с ним, но, что важнее, - он был человеком дела. На острове не существовало ни храма, ни школы, и уже тридцать лет не было священников.

1 июля 1825 г. отец Иоанн приступил к постройке церкви, лично руководя работами, а престол, иконостас и позолоту выполнил сам. 29 июля 1826 г. церковь была освящена в честь Вознесения Господня. В этом первом храме на Уналашке ревностный миссионер созидал и внутренний храм своих пасомых. 

С терпением и любовью, большой энергией и доброжелательством, знанием и верой он принялся за дело служения Богу и своим новым чадам. Не только в часы богослужения, но и в свободное время часто можно было видеть отца Иоанна в храме или около него, за беседой с туземцами о христианской вере, обучающего детей молитвам или экзаменующего их. Не уставал он внушать родителям необходимость тщательного воспитания детей в духе христианской веры. Попутно с этим он узнавал от пасомых о их внутреннем духовном мире, нуждах, недостатках. Слова Священного Писания, не всегда и не сразу понятные для алеутов, он пояснял простым языком на примерах. Причем, объясняя их или произнося проповедь, он всегда говорил с особым вдохновением, с чувством глубокой веры, искреннего убеждения. Его слова навсегда запечатлевались в памяти и сердце просвещаемых им дикарей, часто вызывали слезы на их глазах. Если принять во внимание, что алеуты никогда не проявляли своих эмоций, можно представить себе, как надо было говорить с ними, чтобы вызвать эти скупые и вдвойне дорогие слезы.

Особенно трогательно и смиренно рассказывал он о значении поста, о том, как встречали и проводили его первые христиане. Повествуя туземцам о прекрасном обычае просить прощения друг у друга, он тут же сам смиренно просил прощения у своих пасомых.

Человек необыкновенного такта, тонкий психолог, отец Иоанн вместе с тем был пастырем доброй души и отечески любящим свою паству. "Христианство, - говорил он, - есть потребность удовлетворения и утешения преимущественно сердца, а не одного ума… но чтобы действовать на сердце, надобно говорить от сердца"21. И слова его не расходились с делом.

Кроме церкви Вознесения отец Иоанн с обученными им алеутами построил часовню на средства Российско-Американской компании в отдаленном селении Умнаке. У него было большое стремление построить еще не одну часовню, но на это не оказалось достаточно средств. Он открыл на Уналашке училище для мальчиков, сам написал учебные пособия, сам и обучал детей. Продолжая дело первых миссионеров, неустанно переезжал с острова нa остров, просвещая своих прихожан, живших на далеком расстоянии от Уналашки, и в то же время знакомился с их языком, нравами, обычаями.

С благой целью проповеди, а главное, движимый чувством неподдельной пастырской любви, отец Иоанн в 1829 г. предпринял путешествие на материк Америки - в селение Нушегак на берегу Берингова моря, не входившее в его приход.

В селении том "нет и не было особенной церкви или прихода и живущие здесь христиане, можно сказать, не принадлежат ни к одной из Американских Церквей", - писал отец Иоанн22. Иеромонах Ювеналий имел намерение прийти благовествовать и на берега Берингова моря, но мученическая смерть воспрепятствовала его осуществлению. Только около 1819 г. появились заселения, и некто русский Феодор Калмыков с товарищами первым принес в них христианство.

Ко времени прибытия отца Иоанна в Нушегак из окрестностей в него приехали 14 туземцев, которым он предложил свое назидание. 13 из них были тогда же крещены в реке по их просьбе. Интересно заметить, что новокрещенных одели в их прежние одежды, а не в новые рубашки, как было принято. Отец Иоанн отменил этот обычай, чтобы он не стал приманкой для туземцев в деле крещения, так как они обычно носили шкуры, и новая рубашка от восприемников при крещении представляла для них очень ценный подарок. Ревностный пастырь стремился выработать в туземцах сознательное отношение к принимаемому таинству. 

Покидая Нушегак, отец Иоанн распорядился крестить желающих. Вторично посетив этот край в 1832 г., он нашел здесь еще 70 человек, крещенных в его отсутствие Колмаковым23. "Я тех из них, - пишет отец Иоанн, - которые случились на лице, поучил, миропомазал и приобщил Св. Таин, чему был свидетелем нынешний контр-адмирал барон Врангель (бывший тогда начальником колоний), который в то же время дал приказание достроить часовню для умножающихся христиан, что и было исполнено"24. 

Особое внимание отец Иоанн уделял просвещению алеутов. Он находил, что недостаточно одной устной проповеди для достижения цели. Необходимо было дать им в руки книгу на их родном языке, но они еще не имели своей письменности.

Ревностный миссионер ставит важный вопрос о том, надо ли стараться переводить алеутов из их привычного состояния в другое, лучшее, и отвечает: "кажется, нет". "При просвещении дикарей надо больше думать о том, чтобы научить их мириться со своим состоянием, заставить их полюбить его и, по возможности, исправить их недостатки, чтобы быть полезным всем. А переход в новое состояние, при котором и они не смогут принести пользы ни себе, ни кому-либо - такой переход есть зло. Надо оставить им свободу делать самим все, что захотят. Пожелать же можно алеутам в нравственном отношении сохранить их характер и развития в них духа христианского и укоренения веры. В отношении быта - больше лесов, тогда будет и земледелие и скотоводство, и будет поле деятельности для алеутов"25.

Просвещение, по мнению отца Иоанна, должно быть не только внешним - поверхностным умственным образованием: надо всегда думать о том, улучшится ли от этого нравственное состояние дикаря, будет ли он по-настоящему счастлив, если узнает законы вращения планет или злоупотребления производителей и потребителей, но для него останется скрытой цель существования мира и цель существования его самого. Выводя дикаря из этого природного отсталого состояния, надо соблюдать благоразумную осторожность, дабы вместо того, чтобы сделать его счастливым, не лишить его и того счастья, которое он имеет. Просвещение не должно быть односторонним, замечает отец Иоанн, надо избегать опасности занести вместе с просвещением вредные обычаи и нравы цивилизованных людей. Жизнь алеутов, отличавшаяся скромностью, стремлением иметь только необходимое, удовлетворяла их, они были довольны ею и о другой не помышляли. С приходом русских они увидели новые ее условия, но так как заметно улучшить свое состояние не могли, стали проявлять недовольство. Если раньше у алеутов не было слов "прощать, просить прощения", то теперь они появились у них, и они стали воплощать их в жизнь, поняв это прекрасное правило. Но заметили они и другое - что пришельцы, принесшие это хорошее, не всегда сами выполняли его. И это отложилось в душах впечатлительных и особенно внимательных алеутов. 

На первый взгляд кажется не совсем обычной такая всесторонняя деятельность приходского священника-миссионера, присланного для проповеди Евангелия. Но в этом и сказывается служение отца Иоанна как "апостола Аляски": он принес не только свет Христов, но и культуру, просвещение, выработал целенаправленную структуру развития туземцев и вместе с тем внес неоценимый вклад в науку, до него не имевшую столь ценных и всесторонних сведений о диких племенах Алеутского архипелага.

Многолетние плодотворные труды отца Иоанна Вениаминова в деле просвещения алеутов увенчались успехом. Исчезли их дикие нравы, а природные добрые качества - кротость, терпение, доброта - еще более укоренились под влиянием христианского учения. Так, если раньше алеуты убивали рабов умершего господина, чтобы те служили ему в ином мире, то теперь они стали понимать, что ушедшим в вечность не нужны услуги мертвых рабов - и совершать убийства перестали. Если прежде алеуты вели непрерывные войны с соседними племенами, особенно с кадьяками, то теперь они с ними - друзья. Туземцы убедились в пользе многих нововведений: они охотно начали учиться грамоте, среди них появились свои часовщики, мастеровые. Многие стали заниматься огородничеством, несмотря на климатические трудности.

В силу своего смиренного и миролюбивого нрава, просвещенного светом Христовой веры, алеуты строго соблюдали законы, установленные русскими, поэтому у них не было судей и сборщиков податей.

Из всего сказанного можно видеть, как велика и многогранна была деятельность отца Иоанна Вениаминова, направленная на самоопределение небольшого народа, затерянного на дальних островах Северной Америки; сколько душевного тепла, отеческой заботы и ревностного пастырского попечения проявил он в искреннем желании видеть в своих добрых пасомых истинных христиан.

Плодом трудов отца Иоанна было и то великое утешение, которое испытал он сам в процессе просвещения алеутов. Вот что он говорит об этом: "Признаюсь откровенно, что в беседах с ними я деятельно узнал утешение христианской веры - эти сладостные и невыразимые прикосновения благодати, и потому я обязан алеутам благодарностию более, чем они мне за мои труды"26. 

За время своего 10-летнего миссионерского служения и жизни среди алеутов, изучив языки и наречия местного населения, отец Иоанн перевел на алеутско-лисьевский язык Катехизис и Евангелие от Матфея. Была создана им и грамматика алеутско-лисьевского языка. Результатом неутомимых наблюдений в течение ряда лет за климатом, жизнью населения островов явились интересные и подробные "Записки об островах Уналашкинского отдела". Здесь же в 1833 г. была написана на алеутско-лисьевском языке ставшая широко известной книга "Указание пути в Царствие Небесное". Она была переведена на русский язык и впервые напечатана в 1839 г. и до 1885 г. выдержала 46 изданий. В 1886 г. была издана И. Барсуковым в 1-м томе Творений Иннокентия, митрополита Московского.

Деятельность отца Иоанна на Уналашке не могла остаться незамеченной. 

В 1828 г. он был награжден наперсным крестом, а в 1834 г. переведен на остров Ситка, в Новоархангельск. Здесь для него открылось новое поприще миссионерского служения - среди североамериканских индейцев-колошей (тлинкитов).

Краткая история появления русских на Ситке такова. Летом 1804 г. правитель русских владений в Америке А.А. Баранов отправился к острову со 150 промышленниками и 500 алеутами на своих байдарках и с кораблями "Ермак", "Александр", "Екатерина" и "Ростислав". Когда они достигли Ситки, то нашли здесь капитана Лисянского, совершавшего на корабле "Нева" кругосветное плавание.

А.А. Баранов приказал русским кораблям расположиться напротив селения. После некоторого сопротивления туземцы предложили переговоры, и 8 октября 1804 г. над туземным поселением был поднят русский флаг. Началось строительство форта и нового поселения. Вскоре здесь вырос город Новоархангельск. Но и первоначальное название Ситка часто употреблялось русскими. Ситка или Шитка, как сказано в книге "Alaska and Its History", на тлинкитском языке означает: "в этом месте", "это есть место", "лучшее место"27. Отец Иоанн дает более полное, чем в указанной книге, объяснение этого слова. Колоши, сообщает он, называют Ситку словом "шнг", т.е. сук у дерева, а Новоархангельск - "шитка" или "шитйка" от слова "атика" - на морской стороне. Итак, Ситка есть место на морской стороне острова. Пролив, отделяющий Ситку от прочих островов, называется "шите", т.е. Ситкинский пролив28.

Новоархангельск с августа 1808 г. стал главным городом Русско-Американской компании и административным центром русских владений на Аляске и оставался им до 1867 г., когда Аляска была продана Америке29. Во времена отца Иоанна Вениаминова там находилось Управление российскими поселениями в Америке. Бухта вместительна, никогда не замерзает, при любых ветрах служит спокойным убежищем для кораблей. Город хорошо укреплен и может с успехом отражать нападения туземцев. На острове, однако, очень высокая влажность, которая представляет опасность для здоровья не только европейцев, но и аборигенов. Постоянные ветры, правда, разгоняют вредные испарения болот, но и приносят болезни. Остров образовался в результате вулканической деятельности. Почва - тундра и камень, кое-где покрыта легким слоем перегноя. Много горячих источников. Бывают часто землетрясения. Произрастают огородные культуры, но хлеб не вызревает. В лесах много дичи.

Служение и жизнь отца Иоанна на острове Ситка оказались намного труднее, чем на Уналашке среди кротких и миролюбивых алеутов. Обитатели острова Ситка, принадлежащие к индейскому племени колошей (тлинкитов), отличались крайней дикостью и свирепостью, имели воинственный нрав. Пребывали в первобытном состоянии, находились под большим влиянием шаманов и старух. 

В своих "Записках о колошах" отец Иоанн характеризует их так: "Под именем колошей известны народы, населяющие северо-западный берег Америки от реки Колумбии до горы св. Илии и живущие по островам архипелага принца Валлийского и короля Георга III"30. Колоши иного происхождения, чем алеуты и другие народы Русской Америки, даже их внешний вид говорит об этом: большие черные открытые глаза, лицо правильное, не скуластое, рост средний, осанка важная и походка грудью вперед. Все это показывает, что они не монгольского происхождения, а особого - американского. По их преданиям, они пришли не с запада, как алеуты, а с востока - с берегов Америки. Себя называют тлинкитами. Англичане их зовут просто "индейцы", а русские - "колоши" или "калюжи". Откуда это имя? Может быть, от калужек - женских колошенских украшений на нижней губе? Точная этимология слова не выяснена. Число колошей в Российской Америке от Кайгана до Якутата - не более 6000. 

У колошей - шаманская вера. Верховным существом они признают Эля. Считают, что он сотворил землю и человека, растения, достал солнце, луну, звезды. Он любит людей, но главное - насылает на них поветрия и несчастия. Для колошей жизнь Эля, его дела и поступки - единственные догматы веры и правила жизни. История появления Эля такова: жил когда-то человек, который имел жену и сестру. Жену он очень любил и не позволял ничем заниматься, а уходя, запирал в ящик, так как ко всем ее ревновал. Сестра его имела несколько сыновей, которых тот человек истреблял, если кто-то из них обращал внимание на жену. Мать сыновей очень горевала о смерти детей, но не могла помочь им ничем. И вот однажды она поделилась горем с касаткой (род китов), и та дала ей совет. Она сказала, чтобы женщина зашла в воду, достала со дна камешек, проглотила его, запила водой. Так она и сделала. Через восемь месяцев у нее родился сын - Эль. Когда он вырос, мать ему все рассказала. Он пошел в дом дяди, открыл ящик и увидел его жену. За это дядя утопил Эля, но тот по дну моря вышел на берег. Много насылалось бед на Эля, но он был неуязвим. Эль добыл для людей огонь и воду.

"История мифа и преданий колошей, - говорит отец Иоанн, - бред ума человеческого и смесь вымыслов, догадок, преданий, событий и сказок"31. "И все же здесь видны искры света. Имя Бога - Эль - близко по созвучию к одному из европейских имен Бога. Его чудное рождение от девицы без мужа, гонение от своих, насильственная смерть и избавление от нее своей силой, оживление умерших, принесение света на землю, уход его туда, где восходит солнце и его вечное пребывание - все это не показывает ли, что история Эля - новобиблейские события, искаженные вымыслами. Для проповедника истинной веры это обстоятельство может очень помочь"32. 

Существует у колошей и предание о Кануке - таинственной личности без начала и конца, могущественнее самого Эля. Они верят в существование духов - эков, которых множество: каждый шаман имеет своих духов. Предписания шаманов колоши выполняют без рассуждений. Есть у них и колдуны, которые умеют портить людей и излечивать их от порчи.

До прихода русских, даже до того, как они узнали об огнестрельном оружии, у колошей был жестокий обычай бичевания. Так они демонстрировали храбрость и укрепляли свое тело и дух. Бичевание происходило обычно зимою, при сильных морозах, во время купания в море. Голыми прутьями колоши истязали себя, пока хватало сил, потом наносили себе по избитому телу ранения острыми предметами и ножами, после чего сидели в море до окоченения, пока их не выносили и клали у огня. Еще страшнее было вечернее бичевание, происходившее в бараборе (хижине). Оно почти исчезло.

Колоши не чужды гостеприимства, судя по тому, как они принимают и угощают.

Наказаний за преступления у них нет. За убийство платят убийством. Воровство не считается большим пороком - только отнимается краденое. Если кто-нибудь соблазнит чужую жену и ускользнет от ножа обиженного мужа, то платит ему чем-нибудь за оскорбление. Калги (рабы) бесправны. Но убивают их обычно лишь в трех случаях: 1) на поминках; 2) на больших праздниках; 3) на новоселье. Если калга успеет скрыться вовремя, то может после праздника спокойно вернуться домой, и ему ничего не будет. Иногда господа нарочно дают возможность заранее убежать рабам.

Колоши довольно способны, превосходят алеутов сметливостью и ловкостью в торговле. Среди них немало искусных ремесленников: стоит посмотреть на их изделия - баты (небольшие судна), одеяла, плащи, копья, изваяния фигур из аспида и дерева. Могут с успехом плотничать, заниматься огородничеством и др. Способны к наукам, хотя массового обучения их до отца Иоанна не было.

Мифы и предания колошей показывают, что они умеют размышлять. Это доказывают и вопросы, которые они задают при беседе с ними: о пятнах на луне, отчего мелькают звезды, откуда произошло солнце и светила, всегда ли они будут, о затмении солнца. А один тоен спросил у отца Иоанна: "Что будет там после - тем людям, которые здесь делают добро?"33. "Из всего видно, - говорит отец Иоанн, - что колоши не глупы и вполне способны к восприятию среднего (не высшего) образования"34.

Если сравнить способности алеутов и колошей, то можно заметить, что смышленность колошей выше, но так называемый природный ум - выше у алеутов. И это, возможно, оттого, что последние раньше познакомились с русскими и приняли христианство. 

Алеуты почти все "безсребренники", а колоши умеют запасти продукты в достатке, быть бережливыми и расчетливыми, склонны к накопительству. 

Колоши терпеливы, даже до бесчувствия (физически), но им трудно снести обиду и оскорбление, даже неласковый взгляд. Мстительны, но скорее от честолюбия, а не от раздражительности.

Они храбры, когда нападают врасплох или имеют дело не с храбрыми. А от смелых бегут. Имеют стремление к независимости и свободе. Перед алеутами превозносятся своим достоинством, считая их калгами (рабами) русских35. 

Ко времени прибытия отца Иоанна на Ситку там насчитывалось 1230 христиан, в большинстве русских, с небольшим числом креолов. Крещеных колошей было только 20 человек. Необыкновенное упрямство колошей, их дикий и независимый образ жизни, при большом влиянии шаманов, а отчасти и древняя вражда против русских как завоевателей, являлись препятствием для христианизации этого края.

С 1808 по 1816 г. богослужения, крещение и отпевание совершались в маленькой часовне служащим Русско-Американской компании Беляевым. С увеличением числа русских А.А. Баранов стал просить Святейший Синод прислать священника для Ситки.

В 1816 г. на Ситку прибыл первый православный священник Алексий Соколов. Он привез с собой икону святого Михаила Архангела, которая с тех пор украшает храм. Церковные службы стали совершаться регулярно в той маленькой часовне, которая потом стала церковью во имя Михаила Архангела. Иконостас для этой часовни был собран из остатков богатой коллекции церковной утвари, спасенной с корабля "Нева", затонувшего 9 января 1813 г. По словам правителя А.А. Баранова, в сравнении со всеми спасенными предметами "икона св. Михаила затмила их все"36.

Евхаристические сосуды изготовили на месте из испанского серебра, а священнические облачения и церковные покровы сшили из материалов, приобретенных в Китае.

Если бы в 1834 г. колошам стали внушать истины веры Христовой, они бы не приняли их. Чтобы колоши смогли окончательно убедиться в превосходстве познаний русских и со вниманием прислушиваться к Слову Божию, нужны были особые причины. И они нашлись. Вот как пишет об этом отец Иоанн:

"Хотя я прибыл в Ситку в конце 1834 г., однакож… не успел даже ознакомиться с колошами, потому что другие дела (алеутские) не позволяли мне заняться ими… разные обстоятельства и случаи… и какое-то нежелание и неохота удерживали меня, заставляя откладывать это намерение день ото дня… 

Я дал себе напоследок твердое обещание непременно по окончании святок, т. е. 7 или 8 генваря начать свое дело - и кто не подивится судьбам Провидения, - 3 генваря вдруг появилась у колошей оспа, и прежде всех в той самой юрте, с которой мы думали начать наши посещения. Если бы я поспешил приступить к моим беседам с колошами до появления оспы, тогда, наверное, всю беду и вину их гибели возложили б на меня, как на русского шамана или колдуна, который напустил на них такое зло, и тем более что до меня нога русского священника почти не касалась их порога не только с намерением благовествования мира, но даже из простого любопытства. Последствия такого неблаговременного посещения моего были бы ужасны… вражда против русских могла бы ожить снова… я мог быть убит ими… но это ничто в сравнении с тем, что могло быть… это могло бы заградить дорогу еще на полстолетия благовестникам Слова Божия…"37.

"Много бы протекло времени, - говорит отец Иоанн, - пока колоши могли бы вполне убедиться в преимуществе наших понятий без содействия особенных причин, в каких бы ни были мы с ними дружественных сношениях"38. 

Оспа унесла много жизней, как ни старались колоши остановить ее с помощью шаманов. Но она совсем не тронула русских. Есть мнение, что колоши даже подкладывали в продукты питания, которые продавали русским, оспенные струпья39. Все было тщетно. И они стали приходить к русскому доктору с просьбой сделать противооспенные прививки себе и детям.

Итак, появление оспы в 1835 г. среди колошей можно считать важнейшей вехой в истории их: как бы кончилась эпоха невежества и дикости и занялась заря их просвещения. Оспа унесла в основном старых людей, противников просвещения. И вера в шаманов поколебалась. Так появилась надежда на христианизацию этого дикого народа.

"После этого случая в летописях колошей, - говорит отец Иоанн, - я и обратил мое слово к колошам… теперь мне уже менее трудно было убеждать их в истине, или, по крайней мере, я получил удобные случаи говорить с ними. Они приняли меня уже не как врага своего, но как человека, который знает их лучше и более, и слушали меня со вниманием и откровенно рассказывали мне свои обычаи и веру"40.

Теперь колоши не препятствовали собратьям креститься и на крестившихся смотрели как на более знающих. Отец Иоанн рассказывает следующий случай. Будучи в Стахине, он совершал литургию при местном редуте, о чем заранее оповестил колошей, живущих вокруг. Часовни не было, поэтому священнодействие происходило на открытом огражденном месте, не в крепости. Народу собралось множество. Своим удивительным уважением и благопристойностью колоши поразили отца Иоанна и заставили уважать их самих: никто не шумел, даже дети, хотя служба продолжалась более часа. Когда крещенные в тот день колоши вместе с русскими пошли к первому причащению, их соплеменники проявили к ним особое внимание. На Ситке бывали случаи, когда колоши снимали образа с могильных крестов и разрывали могилы русских, но теперь они этого не делали. 

Колоши всегда радушно и даже ласково принимали отца Иоанна в своих бараборах. Однажды он пришел к одному колоше неожиданно. Огонь был плох по причине сырых дров. И колоша встал, снял крышку с ящика, красиво раскрашенную, расколол ее и бросил в огонь. Когда отец Иоанн заметил, что не следует портить такую вещь, колоша ответил: "Ничего, я опять сделаю"41.

Колоши, хоть и немногие, но уже крестились; в своих же шаманах стали сомневаться. "Во время одной службы, - рассказывал отец Иоанн, - колоша, идучи к месту священнодействия, курил трубку; и хотя это было еще далеко, но другие колоши, бывшие на месте, тотчас начали махать ему, и тот сейчас перестал. В другое время я на кладбище отправлял обряд погребения, где также весьма много собралось колошей, несмотря на дождь, и в это время двое колошей, находившихся в лесу в дальнем от нас расстоянии, начали петь свои песни, и тоэн тотчас послал сказать им, чтобы они перестали, и те перестали"42.

По мнению отца Иоанна, многие колоши еще не скоро могли согласиться принять веру Христову, так как думали, что в этом случае сделаются, подобно алеутам, калгами (рабами) русских. Приходилось ждать, пока они сами убедятся в противном.

Перемены все же были уже немалые. Многое полезное колоши стали заимствовать у русских. Начали отдавать детей в обучение. Но и при этом возникли большие трудности: колоши не знали русского языка, а русские - колошского. К тому же не было ни учебников, ни книг на их языке. Отец Иоанн Вениаминов положил много труда для того, чтобы появились письменность и книги на родном языке туземцев.

Колошский язык не похож ни на один из европейских языков, и он совсем отличен от алеутского. Источников для его изучения не существовало. Перед отцом Иоанном были только люди. И он сумел овладеть их языком. Он не терял ни малейшей возможности, чтобы узнать от них значение того или иного слова или не известное ему предание. Как и на Уналашке, обладая глубокой чуткостью, тактом, ясным умом и истинно христианской любовью, отец Иоанн сумел расположить к себе сердца этих диких детей сурового края, внушить им доверие и уважение к себе и особенно к учению Христову, которое он им принес. 

При своем энергичном характере он находил время и на другие нужные и полезные занятия. И на научные исследования на основе обширного, заботливо и бережно собранного, где только возможно, материала, и на проникновенные беседы с непросвещенными светом Христова учения местными туземцами, и на поучения своей церковной паствы, и на занятия с детьми (везде, всегда, в любое возможное время), и, наконец, на кипучую хозяйственную деятельность. Он не только просвещал людей светом евангельского учения, не только обучал их грамоте и чтению, но и учил их всему, что знал сам. А знал и умел он очень много: и строить дома, и заниматься слесарным делом, и столярничать (изготовлять мебель), и возделывать землю, и разводить огородные культуры, и наблюдать за интересными явлениями в природе и в жизни. Любимым занятием отца Иоанна в часы краткого досуга была механика. Он сам сделал часы для колокольни ситкинской церкви, которые остались исправными в работе и после того, как колокольня накренилась. В случае необходимости отец Иоанн мог с успехом заменить лоцмана или капитана на корабле. Он прекрасно управлял алеутской байдаркой, словом, владел многими ремеслами и искусствами. Где было возможно, открывал школы и мастерские для местных жителей и их детей.

Его способности механика помогли ему однажды оказать большую услугу миссионерам-францисканцам в Калифорнии. Он узнал от местных капитанов судов, плававших к берегам Калифорнии, что у францисканцев нет органа и что они готовы на большие расходы, лишь бы купить его. И отец Иоанн сам сконструировал этот инструмент с двумя валами. На одном из них он записал церковные песнопения, на другом - веселые русские народные песни. Этот орган отец Иоанн сам отвез в Калифорнию на попутном корабле. Когда он, демонстрируя инструмент, сначала проиграл церковную музыку, францисканцы вежливо одобрили ее, а после русских народных песен пришли в восторг. Они долго жали ему руку, беспрекословно уплатили требуемую сумму и сразу поместили орган в церковь. 

Пятнадцать лет миссионерской деятельности отца Иоанна Вениаминова на островах Уналашка и Ситка были настоящим подвигом христианского служения. Это служение отличали те же черты, которые всегда и везде присущи русским проповедникам истины Христовой: разумная осторожность, свободное убеждение, терпение и доброта, доверие и умение найти подход к людям, которые увидели в чужом им белом человеке большого друга, брата, желающего им добра, проповедника истинной веры и, наконец, - доброго отца, наставника и покровителя. Его высокие качества пастыря и человека открыли ему доступ к сердцам грубых, но прямодушных и добрых детей природы. А деятельность отца Иоанна на их благо еще более убедила туземцев в его горячем желании помочь им. Отец Иоанн был для них всем. Даже свирепых, независимых колошей сумел он расположить к себе, убедить их в пользе оспопрививания, путем долгого и терпеливого общения с ними, проникновенных и всем понятных бесед заставил их слушать проповедь евангельского учения.

Имея пятнадцатилетний опыт служения, отец Иоанн убедился в том, что нужды Аляски в духовном и образовательном отношениях так велики, что только при существенной поддержке России можно надеяться на удовлетворение их. Он решил остановиться на трех задачах: представить в Святейший Синод подробный план утверждения Церкви на Аляске, предложить Русско-Американской компании план улучшения условий для обучения ее жителей, а также получить одобрение Святейшим Синодом его переводов богослужебных текстов на алеутский язык.

В письме к Ф.П. Литке от 24 апреля 1836 г. отец Иоанн сообщал о своем намерении ехать в Петербург. "На нынешней почте я уже официально просил об увольнении меня из Америки и о том, чтобы мне было позволено идти отсюда на кругосветном парусном судне, и ах! если бы исполнилось это мое желание!.. ибо я имею непременное намерение во что бы то ни стало досовершить то, что я сделал для лисьевцев, т. е. снова перепечатать Катехизис под своим надзором и даже на свой счет. Это есть самая побудительнейшая причина желания моего быть в Питере"43.

Испросив благословение своего архипастыря, епископа Иркутского, Нерчинского и Якутского Нила (Исаковича)44 и получив от него рекомендательные письма к членам Святейшего Синода, 8 ноября 1838 г., после напутственного молебна, он отправился в путь с малолетней дочерью Феклой на корабле "Николай". Спустя 7 месяцев и 14 дней благополучного плавания, 22 июня 1839 г. он прибыл в Кронштадт. 25 июня, оформив паспорт в духовной консистории, отец Иоанн представился митрополиту Новгородскому, Санкт-Петербургскому, Эстляндскому и Финляндскому Серафиму (Глаголевскому) и обер-прокурору Святейшего Синода Н.А. Протасову, передав им письма от епископа Иркутского, Нерчинского и Якутского Нила, и имел с ними беседу о положении дел в Америке. Здесь же отец Иоанн передал Н.А. Протасову свой труд "Обозрение Православной Церкви в российских поселениях в Америке". Обстоятельный рассказ, а также величественная внешность отца Иоанна произвели на принимавших его приятное впечатление. Особый интерес вызвали его увлекательные рассказы о делах далекой Американской Церкви, о населявших те места аборигенах. Обер-прокурора это так заинтересовало, что он просил отца Иоанна бывать у него и не в приемные часы.

Сделать доклад Святейшему Синоду о цели своего приезда, о положении дел в Американской Церкви отцу Иоанну не удалось по причине отпускного времени членов Синода; велено было явиться только к осени. Пользуясь временем, отец Иоанн подал прошение разрешить печатать его переводы и труды, а сам отправился в Москву поклониться святыням и представиться митрополиту Филарету (Дроздову). Здесь, в Москве, состоялась их первая и, надо сказать, историческая встреча45. Митрополиту Московскому понравились простота отца Иоанна, его яркие рассказы о жизни и миссионерских трудах в далекой Америке, о чем митрополит Филарет слышал и раньше. Все это сблизило их. С этого времени между ними установилась оживленная деловая переписка, вплоть до самой кончины митрополита Филарета (1867 г.), который всегда говорил об отце Иоанне: "в этом человеке есть что-то апостольское"46. 

Пребывание в Москве, а вероятнее всего, близость к митрополиту, дали возможность отцу Иоанну войти в расположение московской знати и влиятельных особ. Слава об американском миссионере привлекла к нему многих, желавших видеть и слышать апостольского мужа. Отец Иоанн стал частым гостем Шереметьевых, Чаадаевых, Свербеевых, которые не только с удовольствием слушали его увлекательные рассказы, но и щедро дарили ему церковную утварь, облачения, деньги. Собирая пожертвования для миссионерской деятельности на Аляске, отец Иоанн не оставлял и более важного вопроса - издания своих литературных трудов, итога пятнадцатилетнего миссионерского подвига. 

Осенью он был вызван в Петербург для представления Святейшему Синоду своего доклада. Умение отца Иоанна по-деловому и вместе с тем красочно и живо обрисовать обстановку в Американской Церкви, трудности, которые испытывала русская миссия на островах, его рассказы о новых членах Русской Церкви, - все это пришлось по душе членам Синода, и, более того, возбудило в них живое участие в деле церковно-административного устройства приходской жизни в Северной Америке. 16 декабря 1839 г. был издан указ Святейшего Синода, в котором говорилось: "По случаю представленных прибывшим в С.-Петербург из Америки священником церкви Св. Михаила Архангела, что на острове Ситхе, Иоанном Вениаминовым переводов его на алеутский язык Катехизиса и Евангелия от Матфея и собственного сочинения на том же языке "Указание пути в Царствие Небесное" с испрашиванием разрешения напечатать сии рукописи для употребления алеутам, имея рассуждения о трудах и заслугах сего священника, как ревностного проповедника веры в Америке, Св. Синод приказал: священника Иоанна Вениаминова, во уважение к его трудам и заслугам, произвесть в сан протоиерея, поручив сие преосвященному митрополиту Московскому Филарету"47. 

25 декабря 1839 г. митрополит Филарет в Троицком подворье, исполняя решение Святейшего Синода, возвел отца Иоанна в сан протоиерея. Вскоре последовало награждение протоиерея Иоанна Вениаминова орденом Святой Анны 2-й степени. 

Синодом была одобрена поданная отцом Иоанном до отъезда в Москву работа "Обозрение Православной Церкви в Российской Америке", а книга "Указание пути в Царствие Небесное" снискала особую похвалу и была признана полезной не только алеутам, но и русским.

Синод одобрил и мнение отца Иоанна касательно усовершенствования церковно-образовательной жизни на Аляске. Было решено увеличить число священников, образовать благочиние48, учредить духовные училища. Синод согласовал вопрос об увеличении денежных средств на содержание духовенства; были выделены дополнительные ассигнования. В Петербурге отец Иоанн составил по поручению Святейшего Синода "Наставления священнику, назначаемому для обращения иноверных и руководствования обращенных в христианскую веру". Это небольшое, но ценное произведение было утверждено Синодом и стало каноническим руководством для миссионеров. 

В разгар этой кипучей деятельности, которой отличался отец Иоанн на любом месте, в любом деле и всю свою жизнь, скорбная весть пришла из Иркутска: 24 ноября 1839 г. скончалась супруга Вениаминова. Отец Иоанн хотел возвратиться к осиротевшей семье. Но митрополит Филарет, утешая его, предложил принять монашество. Отца Иоанна смущала семейная неустроенность: на руках осталось шестеро детей. Как человек верующий и знающий условия миссионерской деятельности, он понимал трудность исполнения монашеских обетов. Не надеясь на свои силы, он поехал к святыням Троице-Сергиевой Лавры, имея письмо от митрополита Филарета к наместнику Лавры архимандриту Антонию49, а затем и в Киев, к печерским святыням. Ходатайством митрополита Филарета при содействии министра народного просвещения А.С. Норова и статс-секретаря Н.М. Лонгинова дочери отца Иоанна императорским повелением были помещены в Патриотический институт, а сыновья - Гавриил и Иннокентий - в Петербургскую духовную семинарию. И 24 ноября 1840 г. отец Иоанн подал в Святейший Синод прошение: "Имею я желание вступить в монашеское звание, не уклоняясь, впрочем, от назначенного мне служения при новопросвещенных и просвещаемых христианскую верою, в Российско-Американских владениях. Того ради Св. Правительствующий Синод всепокорнейше прошу разрешить и благословить мне вступление в монашеское звание"50.

29 ноября 1840 г. за всенощной в Троицком подворье, в церкви преподобного Сергия отец Иоанн был пострижен митрополитом Филаретом в монашество с именем Иннокентий. Имя выбрал сам отец Иоанн в честь святителя Иннокентия, епископа Иркутского, первого просветителя Сибири. Восприемным отцом был епископ Енисейский и Красноярский Никодим (Казанцев). На второй день, т. е. 30 ноября, монах Иннокентий был возведен в сан архимандрита (согласно определению Святейшего Синода).

Исходя из грандиозных масштабов развернувшейся миссионерской деятельности на Аляске, Святейший Синод разработал и представил на утверждение проект образования новой епархии в Северной Америке. Утверждены были одновременно и проект, и новый к епархии епископ с титулом Североамериканского.

Наименование нового епископа Североамериканским император изменил на Камчатский, Курильский и Алеутский с тем, чтобы на Курильских островах была построена церковь, и утвердил 1 декабря 1840 г. это изменение. 13 декабря 1840 г. в палате Святейшего Синода состоялось наречение архимандрита Иннокентия во епископа51. В своей речи, как и всегда в жизни, отец Иннокентий исповедал промыслительное действие Божией воли о нем и смиренно просил молитв освященного собора52, который во главе с митрополитом Ионой (Василевским), бывшим до того времени митрополитом Карталинским и Кахетинским, и с архиепископами Подольским и Брацлавским Кириллом (Богословским-Платоновым), Литовским и Виленским Иосифом (Симашко) и епископом Ревельским Венедиктом (Григоровичем) совершил 15 декабря 1840 г. в Казанском соборе хиротонию архимандрита Иннокентия во епископа Камчатского53. 

С этого дня Камчатка, Охотская область и приходы Российско-Американской компании были отчислены от Иркутской епархии в самостоятельную Камчатскую с кафедральным городом Новоархангельском на острове Ситка. Часто вспоминал епископ Иннокентий, как долго он недоумевал о своем архиерействе, все ему представлялось сновидением, и только возвращаясь к месту своего служения, проезжая кафедральные города, где его с почестями встречали архиереи, уверовал, что это не сон, а действительность.

Он возвращался из Петербурга и как автор увидевших свет многих произведений, написанных на Уналашке и Ситке, которые, по мнению специалистов, стали на один уровень с видными научными исследованиями, а их автору принесли мировую известность. Прежде всего, это научная грамматика алеутского языка, такая же грамматика тлинкитского языка, а также "Наставления священнику, назначаемому для обращения иноверных и руководствования обращенных в христианскую веру", "Записки об островах Уналашкинского отдела" и ряд других произведений по этнографии, богословский труд "Указание пути в Царствие Небесное", сочинения по канонике, этике и др.

Особую ценность для науки представляют труды отца Иоанна по лингвистике. Его научная грамматика алеутского языка, получившая мировую известность, - первая работа такого рода. Этой работе предпослано пространное предисловие, которое автор начинает так: "Составить грамматику такого языка, каков алеутско-лисьевский, я считал почти бесполезным трудом, потому что она не нужна ни для алеутов, которые и без грамматики могут сообщать друг другу свои мысли и которые, наверное, в недолгом времени совсем оставят язык свой, ни для иностранцев, из коих никто и никогда не вздумает учиться такому языку. Но, видя, с каким рвением, с какой неутомимостью многие ученые стараются собирать всякого рода сведения и как для них любопытна даже малейшая в таком роде находка, я решился составить если не полную грамматику, то по крайней мере изложить несколько правил грамматики алеутского языка в том предположении, что они, может быть, будут пригодны кому-нибудь для некоторого соображения о происхождении сего языка и для исторических догадок… если бы я и не был убежден в том, что лучше написать посредственно о том, что знаешь и чего не знают другие, нежели, зная, не написать совсем ничего, то я никогда бы не принялся за такое дело, как составление грамматики языка дикого и который скоро совсем исчезнет, тем более что и самые познания мои в нем совершенно не достаточны для того, чтобы составить грамматику"54.

Вся работа слагается из собственно грамматики, двух алеутских песен с русским переводом, сочинения одного алеута с русским переводом, алеутско-русского словаря, числительных на алеутском языке, перечня русских слов, вошедших в алеутский язык, и 10 алеутских песен с переводом. В конце книги приложены две таблицы спряжений алеутских глаголов.

В этом же монументальном труде отец Иоанн Вениаминов высказывает общие соображения о языках народов Русской Америки и дает небольшой очерк "колошского" (тлинкитского) языка, заканчивая его "опытом сочинения" на этом языке с русским переводом55.

"Грамматика Вениаминова, - говорит Е.Э. Бломквист, - обнаруживает знакомство ее автора с лингвистической литературой своего времени. Работая на далекой окраине, он не был оторван от русской науки в центре и состоял в переписке с учеными России. Большое значение для Вениаминова имело знакомство с Литке, посетившим в 1827 г. Уналашку на шлюпе "Сенявин"56.

Этот труд высоко оценили французский ученый Анри и немецкий Пфицмайер. 

"Алеутская грамматика Вениаминова, - пишет Анри, - одна из лучших монографий, которые мне пришлось изучать. Автор не лингвист и еще менее претендует быть этимологом… Идя следом за этим наставником, просвещенным и добросовестным, мы не подвергаемся риску сбиться с пути и с полной уверенностью можем сформулированные им грамматические правила переводить на язык современной лингвистики"57.

Пфицмайер ценит работу Вениаминова прежде всего за точность изложения и тщательность подборки материала: "Между языками беринго-морских стран алеутский является почти единственным, о котором возможно получить точное представление. "Опыт грамматики" излагает алеутский язык очень обстоятельно и содержит в себе небольшой словарь, который в противоположность другим скудным и ненадежным словарям представляет собою тщательно и правильно выполненное собрание употребительнейших слов"58. 

Большая заслуга отца Иоанна заключается также в создании им алеутской письменности, в основу которой он положил церковно-славянский алфавит, дополнив его надстрочными знаками, обозначающими придыхание.

Разработав алфавит, отец Иоанн составил "Алеутский букварь" (М., 1836) для обучения алеутов грамоте на их языке. В букварь включены "унангамъ асмука" (алеутская азбука), "российский букварь" (печатные церковно-славянские и гражданские буквы, рукописные буквы), "склады" (таблицы слогов на алеутском и русском языках), отдельные слова. Далее идут молитвы и Символ веры, напечатанные в два параллельных столбца, на алеутском и церковно-славянском языках. Заканчивается букварь таблицей числительных59. 

Тлинкитскому языку посвящена книга отца Иоанна Вениаминова "Замечания о колошском и кадьякском языках" (СПб., 1846)60. В ней кратко изложена грамматика и приводятся "опыт перевода на колошский язык" и русско-тлинкитский словарь. Уделено место и эскимосскому наречию острова Кадьяк: это замечания по фонетике и грамматике и "опыт перевода на кадьякский язык"61.

Лингвистические труды отца Иоанна Вениаминова легли в основу исследований целого ряда ученых.

В 1944 г. вышла работа "Алеутский язык". Автор ее, ирландец Гейген, синолог, знавший около 100 языков, вторую половину своей жизни прожил на Аляске, где усиленно занимался языком алеутов, изучив при этом всю русскую литературу о данном народе. По оценке Е.Э. Бломквиста, главная ее часть - "Элементы алеутской грамматики" - основана на русских текстах, приведенных отцом Иоанном Вениаминовым в его "Опыте грамматики алеутско-лисьевского языка". По существу, это буквальный перевод книги Иоанна Вениаминова, помещено даже его предисловие.

В 1956 г. в Англии была опубликована книга А. Краузе "Индейцы-тлинкиты", которая считается превосходным материалом для изучения тлинкитской этнографии. Основным источником для А. Краузе послужило исследование святителя о колошском языке62.

Труды отца Иоанна Вениаминова оказались ценными и для ученых, изучающих другие языки. Известный знаток китайского языка Шотт воспользовался грамматикой отца Иоанна Вениаминова для сравнения алеутского языка с азиатскими, что помогло ему в раскрытии характерных черт азиатских наречий. 

Е.Э. Бломквист, высоко оценивая "Записки об островах Уналашкинского отдела" отца Иоанна Вениаминова - называя эту трехтомную монографию об алеутах классическим трудом, пишет: "Вениаминов обнаруживает ясное представление об общности всех эскимосских диалектов Аляски и принадлежности их к одному языку - кадьякскому - и точно очерчивает районы их распространения. Далее он совершенно правильно устанавливает принадлежность языков кенайцев, атнахтян (жителей Медной реки), кольчан, кускоквимцев, квихкпакцев к атапаскскому, называемому им кенайским, что… вошло во всю зарубежную литературу"63.

Пятнадцатилетнее миссионерское служение отца Иоанна Вениаминова на островах Уналашка и Ситка дало богатые плоды. Ценой огромного труда и стараний было посеяно семя христианской веры и нравственности среди алеутов и индейцев (колошей), за ревность в исполнении дела и его плодотворность уже называли его апостолом Аляски, и уже был он ученым мужем, внесшим в науку великий вклад.

Так много сделать, находясь в экстремальных условиях севера, среди диких народов, он, простой приходской священник, смог потому, что имел силу духа, которая зиждилась на любви к Богу и к людям и той "беспредельной любви и ревности к своему назначению и призванию, которые составляют душу миссионерства"64. Впереди расстилалось еще более обширное поле миссионерской деятельности, на котором ему предстояло потрудиться, уже в сане епископа, а потом и архиепископа, еще более четверти века.

Его труд на пользу народу и отечеству получил высокую оценку.

"…Миссионерские подвиги его, - пишет И.П. Барсуков в предисловии к первому тому писем митрополита, - были апостольскими не по одному названию миссионерского служения апостольским, а по духу и силе их. Подобно древним равноапостольным просветителям, греческому царю Константину, русской княгине Ольге, грузинской царице Нине, киевскому великому князю Владимиру и просветителю Пермской области святителю Стефану он просветил христианством обширнейшие страны на Великом океане, Североамериканские владения, Камчатскую и Амурскую области"65.

"Имя его сделалось славным и почтенным как у нас, так и в чужих краях. Не только всякий русский, ревнующий о чести и славе своего отечества, но и всякий образованный человек, англичанин, немец, француз, американец, кто только уважает науку и человечество, почтительно преклоняется перед величавою личностью нашего Камчатского и Алеутского апостола"66.

Русский писатель И.А. Гончаров, высоко ценивший преосвященного Иннокентия, говорил о нем: "Он тоже крупная историческая личность. О нем писали и пишут много, и много будут писать, - и чем дальше населяется, оживляется и гуманизируется Сибирь, тем выше и яснее станет эта апостольская фигура"67.

© Митрополит Воронежский и Липецкий Мефодий, 2000

ОПУБЛИКОВАНО В ЖУРНАЛЕ "ИСТОРИЧЕСКИЙ ВЕСТНИК" (№ 2(6) 2000)