|
Церковно-государственные отношения в годы Великой Отечественной
войны
В 40-е годы ХХ столетия во взаимоотношениях
советского государства с Русской Православной Церковью произошли
разительные, по сравнению с предшествующими десятилетиями, перемены.
Исследователи, называя разные причины такой перемены, так и не
сошлись в едином мнении, что послужило основной ее причиной и какую
дату считать за исходную в новой политике государства по отношению к
Церкви: июнь 1941 года – начало Великой Отечественной войны,
сентябрь 1943 года – начало интенсивного диалога государства с
церковным руководством, или какую-то иную?
Война создала широкую общую платформу для Церкви и государства.
Глава Русской Православной Церкви митрополит Сергий призвал верующих
на «священную войну с Гитлером... за христианскую цивилизацию, за
свободу совести и религии» и благословил православных на защиту
Родины. Государство перестало чинить препятствия Церкви. Началось
открытие храмов.
Некоторые исследователи утверждают, что такое
поведение советских властей было продиктовано необходимостью сделать
ответный ход немецким захватчикам, активно поддерживающим
Православную Церковь. Историк М. В. Шкаровский посчитал, что на
захваченных территориях РСФСР открылось 2150 храмов: 332 – в Курской
области, 116 – в Воронежской, в Брянской и Белгородской областях не
менее 300. В своих выводах он соглашается с мнением историков
русской эмиграции В. Алексеевым и Ф. Ставру, считавших, что «по
размаху и интенсивности это религиозное возрождение может быть
названо вторым крещением Руси». Это оценка далека от объективности.
Важно другое: возрождение религиозной жизни на оккупированных
территориях СССР так же, как и патриотическая церковная деятельность
в первые годы войны, было замечено советским руководством и оказало
определенное влияние на изменение религиозной политики государства
в военный период.
Сказанные митрополитом Сергием (Страгородским) на четвертый день
войны слова оказались пророческими: «Пусть гроза надвигается. Мы
знаем, что она приносит не одни бедствия, но и пользу: она освежает
воздух и изгоняет всякие миазмы. Да послужит и наступившая военная
гроза к оздоровлению атмосферы духовной».
Начавшаяся война, в самом деле, унесла «ядовитые испарения»: в
советской печати прекратилась антирелигиозная пропаганда; без
официального роспуска прекратил свое существование Союз воинствующих
безбожников. В ноябре 1941 года митрополит Киевский Николай (Ярушевич)
стал членом Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию
злодеяний фашистских захватчиков. В 1942 году впервые за долгие годы
Патриархия выпустила книгу – «Правда о религии в России»,
предисловие к которой было написано главой Русской Церкви
митрополитом Сергием. В нем говорилось: «Эта книга есть ответ прежде
всего на "крестовый поход" фашистов, предпринятый ими якобы ради
"освобождения" нашего народа и нашей Русской Церкви от
большевиков... Ясно, что мы, представители Русской Церкви, даже и на
мгновение не можем допустить мысли о возможности принять из рук
врага какие-либо льготы или выгоды... Ясно, что Церковь раз и
навсегда должна соединить свою судьбу с судьбою своей паствы на
жизнь и на смерть. И это она делает не из лукавого расчета, что
победа обеспечена за нашей страной, а во исполнение лежащего на ней
долга, как мать, видящая смысл жизни в спасении ее детей».
В январе 1943 года митрополит Сергий и И.В. Сталин обменялись
телеграммами. И. В. Сталин от лица Красной Армии поблагодарил
Церковь за труды по сбору пожертвований на танковую колонну имени
Димитрия Донского и разрешил открытие Церковью банковского счета, на
который бы вносились пожертвования на оборону Родины деньги.
Но главные перемены во взаимоотношениях государства и Церкви
произошли после 4 сентября 1943 года – исторической встречи
Верховного Главнокомандующего, Председателя Совета Народных
Комиссаров И. В. Сталина с иерархами Русской Православной Церкви:
Патриаршим Местоблюстителем митрополитом Сергием (Страгородским),
митрополитом Ленинградским Алексием (Симанским) и митрополитом
Киевским Николаем (Ярушевичем). Главными итогами встречи были:
состоявшийся в Москве 8 сентября 1943 года Архиерейский Собор,
избравший митрополита Сергия Патриархом Московским и всея Руси, и
создание 14 сентября 1943 года специального органа для связи
Правительства с Церковью – Совета по делам Русской Православной
Церкви при СНК СССР. Председателем Совета был назначен Григорий
Григорьевич Карпов в ту пору полковник НКВД. Представляя Карпова
иерархам РПЦ, Сталин сказал ему: «Во-первых, вы не обер-прокурор
Синода, а во-вторых, своей деятельностью больше подчеркивайте
самостоятельность Церкви».
Почему же именно в сентябре 1943 года начался интенсивный диалог
государства с Церковью? Исследователи отмечают несколько причин:
переход Русской Церкви на путь лояльности к советской власти,
патриотическая позиция Церкви в годы войны и причины
дипломатического характера: приближалась Тегеранская конференция,
ожидался визит в СССР деятелей Англиканской церкви архиепископа
Йорского К. Гарбертта и руководителя Комитета помощи Советскому
Союзу в Англии Х. Джонсона.
Но ведь о лояльности Церкви к новой власти заявлял еще Патриарх
Тихон, а митрополит Сергий издал свою известную декларацию о
лояльности еще в 1927 году. Что же касается патриотической позиции
Церкви в военное время, то она была ею занята в первый же день
войны. Если же Православная Церковь была нужна ради достижения
определенных политических и дипломатических целей, то тогда ее можно
было бы «свернуть» после войны. Но этого, как известно не произошло.
Возможно, И.В. Сталин хотел придать своему режиму ореол некоего
демократического, веротерпимого государства, где одинаково свободно
чувствуют себя люди разных взглядов и убеждений, верующие и атеисты.
Не исключено, что какое-то изменение мировоззрения произошло и у
самого И. В. Сталина. К сожалению, мало известно, что представлял из
себя Сталин-атеист, каковы были его убеждения в этой области. Кроме
«агиток» по поводу реакционной роли религии, произнесенных им в
контексте политических речей 20–30-х годов, мы слабо представляем
его истинное отношение к религии и то, какое влияние на И.В. Сталина
оказали одиннадцать лет, проведенные в духовных учебных заведениях.
Как бы то ни было, но вопрос этот до конца не изучен и требует более
глубокого детального разбора.
Церковная политика нацистской Германии на
оккупированных территориях СССР
Готовя войну против СССР, идеологи и стратеги
фашизма пытались заранее определить те социальные и духовные силы,
которые могли бы стать их опорой в предстоящей схватке. Такими
потенциальными союзниками им казались Русская Православная Церковь и
традиционная религиозность русского народа. Ставка на эти факторы
была вполне оправдана: большевизм долгие годы преследовал
священнослужителей, закрывал храмы, ущемлял в правах верующих.
Поэтому многие солдаты и офицеры вермахта под воздействием
идеологической пропаганды искренне считали, что несут русскому
народу не только избавление от большевистской власти, но и
религиозную свободу.
Целью войны для Гитлера и руководства нацистской партии было
расчленение нашей страны и порабощение славянских народов. Поэтому в
случае победы Германии Православной Церкви грозило жестокое гонение.
Прикрывая свою разбойничью войну именем Бога, фашистские идеологи
назвали ее «крестовым походом».
Однако демагогическая попытка оккупантов предстать в облике
защитников религии не ввела в заблуждение духовенство и верующих:
согласовывая с немецкой администрацией вопросы открытия храмов, они
отвергали всякие предложения о сотрудничестве с захватчиками, в том
числе и о молитвах за немецкие власти.
В первые месяцы войны германский вермахт занял огромные территории
на западе страны — едва ли не половину европейской части Советского
Союза: Прибалтику, Белоруссию, Украину, западные области Российской
Федерации. Управление территориями, оккупированными немецкими
войсками, осуществлялось «Рейхсминистерством восточных земель» во
главе с Альфредом Розенбергом. Захваченные земли разделены были
оккупационной администрацией, обладавшей всей полнотой политической,
административной и судебной власти, на рейхскомиссариаты, состоявшие
из округов, областей, районов, уездов и волостей. Прифронтовая
территория находилась под управлением военного командования.
Церковными делами в прифронтовой полосе (почти на всех занятых
русских территориях) занималась военная администрация в лице
командующих тыловыми областями групп армий «Север», «Центр» и «Юг».
Они старались не провоцировать лишних конфликтов с гражданским
населением, поэтому и деятельности православного духовенства, как
правило, открыто не препятствовали. В прифронтовой полосе, где
власть находилась в руках военной администрации, православные
христиане могли встречать со стороны немцев сочувствие, но в
глубоком тылу, где тон задавали партийные функционеры и части СС,
только пропагандистки и политические соображения диктовали
оккупационным властям известную терпимость по отношению к
Православной Церкви которая, однако, была весьма ограниченной. Так,
на оккупированных территориях было сохранено действие большей части
советского законодательства, оказавшегося весьма удобным для новых
хозяев.
Хотя немецкие оккупанты давали разрешение на открытие церквей,
идеология господствующей нацистской партии была направлена против
христианства, которое клеймилось как еврейское изобретение,
призванное разложить народы арийской расы. Органом, определявшим
политику по отношению к церкви, был церковный отдел в системе
Главного управления имперской безопасности (СД). В его задачи
входили контроль и наблюдение за деятельностью религиозных
организаций всех конфессий, изучение настроения духовенства и мирян,
создание агентурной сети в организационно-управленческих церковных
структурах.
Самый ранний циркуляр о религиозной политике нацистов на Востоке
после начала агрессии относится ко 2 июля 1941 года. Он исходил от
шефа СД Рейнхарда Гейдриха. И был продиктован необходимостью
использования религиозного фактора для закрепления на занятых
территориях. На первый взгляд, документ был лоялен к Православию:
«Против стремления Православной Церкви утвердить свое влияние в
массах ничего предпринимать не следует. Напротив, его необходимо
поощрять, при этом с самого начала следует воспрепятствовать
возникновению единой Церкви».
Но уже 16 августа Гейдрих издал новый обширный
приказ на основе директив Гитлера. В нем уже категорически
запрещалось какое-либо содействие религиозной жизни. Массовое
стихийное возрождение Русской Православной Церкви начало вызывать
тревогу у германского руководства, и постепенно оно приступило к
разработке более долгосрочных планов религиозной политики на
Востоке, предполагавших замену Православия «новой религией» в
нацистском духе: «О поддержке Православной Церкви не может быть и
речи… О возвращении церковным организациям отобранных Советами
церквей или церковной собственности любого рода не может быть и
речи. Правда, церкви могут предоставляться в пользование для
проведения богослужений».
В другом документе – Директиве Главного управления имперской
безопасности от 31 октября 1941 года «Разрешение вопроса о Церкви в
оккупированных восточных областях» читаем: «Среди части населения
бывшего Советского Союза, освобожденного от большевистского ига,
замечается сильное стремление к возврату под власть Церкви, что
особенно относится к старшему поколению. Возникает вопрос, надо ли
говорить о возвращении священнослужителей или надлежит разрешить
иным способом… Германское руководство и правящие круги, призванные
осуществлять руководство оккупированными восточными областями,
запутались бы в противоречиях, если бы они, с одной стороны,
попытались совершенно искоренить большевизм как чистейшее воплощение
еврейства в его духовной основе и, с другой стороны, молчаливо и
терпеливо переносили то, как тот самый еврейский народ был бы
выставлен священнослужителями как “народ, избранный Богом”… Учитывая
чуткость русского народа к вопросам религии, нам надлежит охранить
себя от таких противоречий… Следовало бы установить, что ни при
каких обстоятельствах не надлежит преподносить народным массам такое
учение о Боге, которое глубоко пустило свои корни в еврейство и
духовная основа которого заимствована из такого понимания религии,
как понимают ее евреи. Таким образом, надо проповедовать во всех
отношениях свободное от еврейского влияния учение о Боге... Из
вышесказанного явствует, что разрешение церковного вопроса в
оккупированных восточных областях является чрезвычайно важной в
интересах освобождения этих областей задачей, которая при некотором
умении может быть великолепно разрешена в пользу религии, свободной
от еврейского влияния, эта задача имеет, однако, своей предпосылкой
закрытие находящихся в восточных областях церквей, зараженных
еврейскими догматами».
Этот документ тяжело читать. Его тотальный расизм не оставляет
сомнений в судьбе Православия в случае победы рейха. Оно перестало
бы существовать. Священство было бы искоренено, а «новую религию»
несли бы новые проповедники, свободные от любого вероисповедания.
В октябре 1941 года в Восточном министерстве началась разработка
рассчитанного на большой пропагандистский эффект закона о
религиозной свободе на занятой территории СССР. В первой же его
статье намечалось торжественно провозгласить полную свободу
религиозной веры для всех жителей в противовес советской власти,
которая преследовала Церковь. Намеченное на февраль 1942 года
подписание закона не состоялось. После рассмотрения его в
восемнадцатой редакции в мае 1942 года он был окончательно
отвергнут.
Никаких иных открытых документов по церковному вопросу больше не
принималось и не рассматривалось. Документы для служебного
пользования основывались на указаниях Гитлера: «В наших интересах,
чтобы в каждой деревне была своя собственная секта со своими
представлениями о Боге. Поскольку тем самым разрушающие тенденции в
русском пространстве усилятся».
Особенности религиозной жизни на временно
оккупированной территории Воронежской области
За два десятилетия воинствующего безбожия
Воронежская епархия как церковно-административное объединение
практически прекратила свое существование. С 1936 года в ней не было
правящего архиерея, а число действующих храмов резко сократилось. С
1128 храмов, насчитывавшихся на 1 января 1917 года, до 16
действующих приходов на 1 января 1939 года. К началу Великой
Отечественной войны в области функционировали всего лишь две церкви:
в селах Лесное Уколово и Терновое.
Начавшиеся военные действия поначалу не внесли никаких изменений в
политику государства по отношению к Церкви: продолжались аресты
священнослужителей, работал областной совет Союза воинствующих
безбожников, областной комитет ВКП(б) принимал решения «О проведении
массовой антирелигиозной работы».
Ситуация стала меняться с 1942 года: были открыты
Христо-Рождественская церковь в Анне, Знаменская – в Борисоглебске,
Никольская – в Воронеже; прекратилась деятельность организации
безбожников.
Массовое открытие храмов началось с июля 1942 года на оккупированной
территории Воронежской области (в оккупации находилось практически
все Донское правобережье, 30 административных районов полностью и 5
частично) – за шесть месяцев оккупации, по оценке Шкаровского, было
открыто 116 храмов.
Верующий народ, голодный, нищий, разоренный войной, самоотверженно
трудился над восстановлением храмов Божиих, украшал их уцелевшими в
частных домах и пожертвованными Церкви иконами, приносил тайно
укрывавшиеся богослужебные книги. Богослужения совершались в храмах,
переполненных молящимися. Великое множество народа, дети и взрослые,
принимали крещение.
Практически все, кто не получил крещения в годы гонений на Церковь,
были крещены в течение нескольких месяцев немецкой оккупации. В
августе 1943 года в Землянском районе в каждой церкви в воскресный
день крестилось 200 человек, сотни людей причащались.
В годы войны в области насчитывалось более 400 тысяч семей,
проводивших на фронт мужчин. За сохранение их жизней и о вечной
памяти погибших молились, наверное, в каждой семье. Кроме того,
война, с ее неисчислимыми страданиями, жертвами, вынуждала людей
искать утешения в Церкви.
К октябрю 1942 года количество посещающих церковные богослужения
заметно снизилось. Таким образом население старалось скрыться из
вида оккупантов, которые стали забирать народ на работы и копание
окопов прямо из церкви во время службы.
Храмы на оккупированной территории открывались самочинно. Священники
приступали к богослужению без благословения архиерея. В большинстве
из населенных пунктов, где открывались церкви, жили заштатные
священники. Они служили в храмах до их закрытия, а затем многие из
них перешли на гражданскую работу. В годы войны по просьбам верующих
они возобновляли священнослужение.
Жизнь сельского духовенства на оккупированных территориях в
материальном и бытовом отношениях была весьма тяжелой. Это
объясняется тем, что районы сильно пострадали от военных действий, и
тем, что храмы открывались без предварительного расчета – сможет ли
приход содержать причт. Были места, где на расстоянии 3–5 километров
действовало по 3–4 церкви. По данным областной комиссии по
расследованию злодеяний и учета материального ущерба, нанесенного
немецко-фашистскими оккупантами на территории, занятой врагом, у
граждан было отобрано около 30 тысяч голов крупного рогатого скота,
более 50 тысяч овец и коз, 786645 центнеров разных продуктов,
уничтожено 38780 жилых зданий и надворных построек.
7 июля 1942 года оккупанты, прорвав оборону советских войск,
вторглись в город Воронеж и овладели правобережной его частью.
Священник Никольского храма Иоанн Поворинский обратился к немецкому
командованию за разрешением на проведение богослужений в храме и
получил на то согласие. Под несмолкаемым обстрелом, под взрывами
бомб службы продолжались до 31 июля, потом церковь была закрыта
немцами из-за всеобщей эвакуации населения из города. По
воспоминаниям второго священника храма Александра Кесаревского, это
были «молитвы о нашем воинстве и сохранении его в целости, здравии и
благополучии».
После закрытия храма отец Александр сумел получить в комендатуре
пропуск и разрешение на вынос из церкви богослужебных предметов. Он
взял антиминс, Святые Дары, святое миро, напрестольное Евангелие,
крест, облачение и служебные книги. Все эти святыни он употребил при
служении в селе Старо-Никольском Хохольского района, где после
эвакуации стал священником.
С первых месяцев оккупации в Курске (ноябрь 1941 года) действовало
епархиальное управление – Eparchialverwaltung. Его возглавлял
благочинный протоирей Иоанн Каплинский. В двух действующих в городе
храмах можно было приобрести облачение и церковные книги. Некоторым
воронежским священникам удалось, получив пропуск, добраться до
Курска и получить поставление на приход.
В конце 1942 года самозванный митрополит Феофил (Булдовский)
поддерживаемой фашистами автокефальной Украинской Церкви заявил о
своих претензиях на церковную власть в оккупированных территориях
Курской и Воронежской областей. Нам пока не известно удалось ли ему
совершить какие-либо практические действия по реализации этой идеи:
направить своих представителей в воронежские районы, определить
священнослужителей на приход и т.п. В газете Острогожской городской
управы «Острогожский листок», издаваемой оккупационными властями, в
материале об открытии реального училища упоминается некий
архиепископ, участвовавший в этом мероприятии. Что это был за
человек, выяснить пока так же не удалось.
Внешне благожелательное отношение оккупантов продлилось не долго.
Уже к ноябрю 1942 года они изменили свое отношение к Церкви.
Некоторые храмы оказались закрыты и разграблены.
Так, в селе Старо Никольском церковь была обращена в конюшню. По
словам очевидцев, «мадьяры кощунственно подводили лошадей
прикладываться к иконам и с усмешкой говорили, что так русские
целуют иконы. В углу церкви сделали уборную. А при уходе принесли
соломы в храм и зажгли ее, намереваясь спалить храм. Но верующие
вовремя заметили и ликвидировали пожар».
В конце января 1943 года Воронежская область была полностью
освобождена от оккупантов.
Ущерб, нанесенный немецкими захватчиками храмам Воронежской области,
по подсчетам областной комиссии по расследованию злодеяний и учету
материального ущерба, составил один миллион сто двадцать семь тысяч
рублей. Это очень значительная цифра. Епископ Иона свидетельствовал
об уроне времен гитлеровского нашествия: «Церкви, находящиеся на
территории, оккупированной немецкими захватчиками, значительно
пострадали, подверглись в некоторых случаях полному, а в некоторых
частичному разрушению и всеобщему разграблению. И только благодаря
стараниям ревнителей, рисковавших своей жизнью, кое-что необходимое
спасено и дало возможность отправлять богослужения».
В 1944 году 95% действующих в Воронежской области храмов находилось
на территориях, бывших в немецкой оккупации, и они требовали
неотложного ремонта. Но верующие и духовенство в патриотическом
порыве отдавали стране все те средства, которые могли бы
использовать для собственных церковных нужд, ради приближения
светлого дня победы.
Никто из священников, оказавшихся в оккупации и с дозволения
немецких властей служивших в храмах, а таковых было 64 человека, не
преследовались властями. Это можно объяснить тем, что все
священнослужители, находясь в оккупации, вели патриотическую работу,
рискуя при этом своей жизнью.
После освобождения от захватчиков началось возрождение канонической
церковной жизни. Область находилась в церковной власти епископа
Курского Питирима (Свиридова). Священники, самолично возобновившие
служение после понесенного покаяния, были приняты в
молитвенно-каноническое общение. В марте сорок четвертого на
самостоятельную Воронежскую кафедру был поставлен епископ Иона
(Орлов).
Патриотическая деятельность духовенства и
верующих в период оккупации
Одним из основных направлений деятельности
Русской Православной Церкви в годы Великой Отечественной войны была
патриотическая помощь государству. Смысл этой деятельности был
определен в самый первый день войны главой Русской Церкви
митрополитом Сергием (Страгородским): «Православная наша Церковь
всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она испытания несла и
утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь...»
С первых же дней войны в православных храмах служились молебны о
даровании Победы. Ежедневно за богослужением возносилась молитва: «О
еже подати силу неослабну, непреобориму и победительну, крепость же
и мужество с храбростью воинству нашему на сокрушение врагов и
супостат наших и всех хитрообразных их наветов...» В приходах
проводился сбор средств на нужды обороны, на подарки бойцам, на
содержание раненых и сирот.
Патриотическая работа велась также и на оккупированных территориях.
В храмах, открытых с дозволения немецкого командования, возносились
молитвы «о богохранимой стране Российской, властях, вождях и
воинстве ея», духовенство утешало скорбящих матерей и жен словами «о
скором свидании со своими мужчинами, которые вернутся с Победой». В
патриотических проповедях говорили о силе русского оружия и русского
духа, помогали наиболее бедным семьям, особенно из числа
эвакуированных.
Священник села Старо-Никольское Александр Кесаревский так
сформулировал основные принципы своей пастырской деятельности:
«Первое – удовлетворение религиозных потребностей, второе –
возгревание любви к Родине, третье – помощь семьям эвакуированных и
красноармейцам». На свои средства он полностью содержал 10 семей
переселенцев из Воронежа с маленькими детьми.
По словам отца Александра, обстановка для патриотической
деятельности была благоприятной: ни немцы, ни мадьяры,
квартировавшие в селе, не знали русского языка. Поэтому была
возможность на каждой службе молиться вместе с прихожанами «о
богохранимой стране нашей и о спасении ея».
Другой священник – протоиерей Иоанн Бобрусов, служивший все месяцы
оккупации в селе Александровка Россошанского района, чуть было не
поплатился жизнью за свои патриотические проповеди и беседы. В своей
проповеди, сказанной за несколько дней до освобождения села, он
призвал верующих усилить молитвы о победе русского оружия. Оккупанты
решили арестовать священника, но местные жители спрятали его и
спасли от расправы.
После освобождения оккупированной территории начались организованные
сборы в фонд обороны. При Никольском соборе города Воронежа в
сентябре 1943 года был организован епархиальный комитет по сборам
подарков раненым воинам и пожертвований на оборону Родины. Во всех
храмах епархии за всеми службами был введен тарелочный сбор «в фонд
обороны». Каждый воскресный и праздничный день по окончании литургии
служились молебны о даровании Победы. Произносились патриотические
проповеди. «В переживаемую Россией небывалую и неслыханную по
жестокости и кровопролитию войну, когда русский народ... принял на
себя главный удар врага, вооруженного техникой всей Европы,
священники Воронежской епархии во главе и под руководством своего
епископа и Патриархии считали своим долгом возгревать в своих
пасомых любовь к своему Отечеству, обращаясь к верующим с
патриотическими воззваниями..., ободрить, утешить унывающих и
скорбящих при потере близких сердцу, объяснять заветы Христа
Спасителя, особенно завет о любви к ближним, который прежде всего
выполняют наши защитники, будучи готовы каждый день и час, на каждом
шагу своих великих подвигов положить душу свою за други своя». Так
духовенство епархии определяло главные задачи своей деятельности.
Воронежская епархия в период с 22 июня 1941 года по 1 января 1947
года пожертвовала в фонд обороны, на восстановление народного
хозяйства и другие патриотические цели около девяти миллионов
рублей. Патриотическая позиция Церкви была высоко оценена
Правительством, многие ее представители были награждены
государственными орденами и медалями, в том числе и 21
священнослужитель Воронежской епархии.
|
